Марш 30-го года
Шрифт:
– Казнили.
– Повесили?
– Четвертовали.
– Это как же?
– Руки отрубили, ноги, а потом голову...
Степан швырнул полено, которое держал в руках.
– Видишь, мамаша, какие дела делаются? Четвертовали! Да одного разве? Там и мужикам попало. Попало?
– свирепо обратился он к капитану.
– Сильно попало.
– Казнили?
– Много казнили.
– А тебе, видишь, все равно. Ты себе спокойно сидишь... Тебя не берет зло? Не берет? Сразу и видно, что
Степан размахивал руками, говорил зло, показывая зубы, даже лицо его уже не казалось таким добродушно-круглым, как раньше. Он топтался перед капитаном на босых ногах, и завязки штанов извивались у его пяток, как черненькие злые змейки. Капитан только задымил больше, прищурил глаза от едкого дыма.
– Молчишь?
– Давно это было... двести, а может, и больше...
– А тебе все равно наплевать, потому - твоих там не было.
Капитан оглянулся, бросая окурок в ведро. Стриженная его голова склонилась:
– Моя фамилия не дворянская. Мои деды, может, и у Разина были, а может, и в заопорожцах - не знаю. Наверное, и их на колы сажали.
– Во, мамаша, - Степан с торжеством повернулся.
– Видишь, как с нашим братом обращались. А теперь погляди. Как они Разина поймали - сейчас же четвертовать, а как Корнилов в руки попался - ничего, сиди спокойно, а в нашем городе по улицам ходят, а мы смотрим. Справедливол это? Нет, капитан: ты помолчи, а вот пускай Василиса Петровна, понимающий человек, скажет: справедливо?
Капитан отмахнулся рукой. Василиса Петровна опустилась на табуретку, смотрела на Степана с серьезным напряжением, как будто действительно решала важную задачу:
– Ты, Степан, не кричи. Справедливость у бога, а толку все равно не было. Что народу с твоей справедливости? Надо так сделать, чтобы людям лучше жилось. Вот тебе и вся справедливость.
Степан разочарованно полез пятерней в затылок:
– Эх, Василиса Петровна, старушка моя милая, нехорошо говоришь. Добрая твоя душа, а тут добром не пособишь.
Он опять возмутился и тут же пятерню, темно-красную с припухшими, твердыми подушечками напальцах, протянул к хозяйке.
– Какая лучшая жизнь, коли они, понимаешь, по свету лазят?
– Кто?
– Да... бояре, чтоб им! Баяре, генералы, помещики, мало тебе? Их нужно... вот, как Степан Разин, хороший был человек, царство ему небесное, а что водку пил, так как же не пить в таком положении.
Капитан мотнул головой. Поднял на Степана маленькие глазки:
– Сказано: пехота!
– Без понимания.
– Без понимания. Что ж Разин? Пускай там и хороший человек. Шуму много и крику всякого, а какой толк? Вот я тебя и спрашиваю: какой толк?
Степан сначала затруднился ответом и даже начал растягивать рот в улыбке, прикрывающей смущение, но вдруг заострил глаза, вытянул
– Так, чудак, артиллерия! А как же иначе? Скажем, ты из пушек стреляешь. Пристрелку делаешь или не делаешь? Раз не попал, два не попал, а третий раз - в точку. Или, допустим, с девкой: одну полюбил, другую полюбил, а на третьей женился. У Разина не вышло, а у нас выйдет, потому что видно: корней оставлять нельзя. А как же по-твоему?
– По-моему?
– Ну да, по-твоему, по капитанскому?
– По-моему как?
– Ага.
Теперь капитану пришлось смутиться, но он и не собирался прятать смущение, а сидел и сумрачно думал, глядя в чистый пол между своими сапогами.
– Вот видишь - у тебя и прицела никакого нет.
– Брось - капитан недовольно мотнул головой.
– У грамотного человека всегда прицел есть. Законы хорошие нужны, вот и все.
– А они есть, хорошие законы, где-нибудь?
– Есть, а как же! Вот в Англии хорошие законы.
– В Англии? А какие там законы?
– Справедливые, хорошие законы.
– Бедных нету, значит?
– Каких это бедных?
– капитан неожиданно залился краской.
– Ха! Смотри ты: не знает. Да вот таких, как ты: сидит на чужой кухне, сапог у тебя старый, дома нет, пристанища нет, а тоже: "Кровь проливал". Или таких, как я. Нету?
Капитан заходил коленями, затоптался на месте сапогами, повел плечом. Василиса Петровна улыбнулась, глядя на капитана, и это привело Степана в восторженное состояние. Он ухватил Василису Петровну за плечи:
– Хозяюшка! Наша берет! А то все, понимаешь, грамотные! Организация! Законы! Как в Англии! Не-ет! Вот постой! Мы им покажем законы!
8
Когда пришел Семен Максимович, Степан бросился к нему. Схватил его за рукав, увлек в чистю комнату. Там сидел за книгой Алеша. Степан пристал к старику:
– Семен Максимович, рассуди, отец. Вот и он сидит, а к нему тут большевик приходил. В Питере бывал. Такое говорит - никакого спасения!
– Кто это?
– ставя палку в угол, спросил Семен Максимович.
– Богатырчук, - ответил Алеша.
– Сережка? Ну, так что? Он и у нас на заводе был. Дельный парень.
– Дельный-то, может, и дельный, а говорит черт те что.
– Ну?
– Такое, понимаешь, болтает. "Наша организация"! Я ему так и так: организованно, конечно, взять да и прибрать к чертовой матери разных буржуев и поповичей. Мало у них добра награбленного? А он меня еще и стыдить начал. А зачем у нас Красная гвардия, спрашивается. Готовься, готовься, подожди да подожди. Ленина арестовать собрались! Понимаешь, опасность какая? Так лучше переловить их, сволочей, да и все. А потом такое слово ляпнул, прямо нож в сердце: дисциплина. Видал, отец!