Марш авиаторов

Иванов Сергей Н.

– Мэй ай?
– спросил я его, показывая на учебник.

Он молча кивнул и снова закрыл глаза. Книжка была интересная, но я в ней ничего не понял. Полистав ее и обнаружив несколько знакомых еще с детства фраз, напечатанных жирным шрифтом с наклонно бьющими по буквам черточками ударений: "Мама мыла раму", "В лесу родилась елочка", "Дед Мороз - красный нос", я закрыл учебник и тронул Джима за плечо. Джим снова посмотрел на меня.

– Мейби ю вона дринк ти?
– спросил я его.

– No, - он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

"И чего пристал к человеку?
– спросил я сам себя.
– Человек спать хочет".

– Гуд бук, - похвалил я книгу, вместо того чтобы извиниться.

– Yes, - кивнул он головой.

В его глазах, как мне показалось, появился какой-то интерес, и я, испугавшись, что он вдруг о чем-нибудь меня спросит, а мой словарный запас я уже исчерпал, поспешил ретироваться.

В корму, по направлению к туалету и навстречу мне направлялся начальник экспедиции, держа во рту незажженную сигарету.

– Зажигалка есть?
– спросил он. Я достал зажигалку и дал ему прикурить. Он прикурил и показал сигаретой на Джима.

– Этот "бой" может спать на булыжниках и даже вниз головой, - сказал он.

– Что же вы его не приглашаете?
– спросил я, глядя на уставленный банками столик.

– Кого?
– удивился начальник.
– Джима?!

Услышав свое имя, тот открыл глаза и, увидев подошедшего начальника, резко приподнялся. Начальник вяло махнул рукой, и Джим снова лег, приняв прежнюю неудобную позу.

– Он не будет, - сказал начальник.

– Почему?

– Это же волонтер... Студент...

Видя, что я не понимаю, он уточнил:

– Ну, грузчик, понял?

– Понял, - ответил я.

В Питере нас встречал Шурик Федоров. В отдалении стояли два микроавтобуса и грузовой фургон. Фигура Шурика маячила на краю стоянки: засунув руки в карманы, он ждал, когда остановятся винты и я смогу открыть дверь. За моей спиной, терпеливо дожидаясь, когда его выпустят, застыл Георгий Георгиевич. Наконец винты остановились. Я открыл дверь, пропуская его вперед, и он, перед тем как спуститься по стремянке, повернулся ко мне и сказал:

– Возьмите себе ящик рыбы. На экипаж.

– Спасибо, - ответил я.

Георгий Георгиевич спустился на перрон, и в самолет поднялся Шурик.

– Омулек?
– весело спросил он.

Его оттеснили в сторону ученые-пассажиры с заспанными и мятыми лицами: прикончив водку, они закончили дискуссию и тихо проспали до самой посадки.

– Как слетали?
– спросил Шурик.

– Нормально.

– Вижу, - Шурик подмигнул мне и прошел в кабину.

– Джим!
– крикнул опухший начальник.

Джим уже стоял под самолетом и был готов действовать. Когда его окликнули, он бросился к автобусам, и один из них, грузовой, стал медленно пятиться задом к самолету.

– Помогите ему подогнать, - сказал начальник своим русским коллегам. Двое американцев уже стояли рядом с пассажирским микроавтобусом, разговаривая с водителем и еще с кем-то - высоким джентльменом в сером пальто.

В салон из кабины вышли Мышкин и Ильин.

– А я в эскадре был и решил вас дождаться, - говорил Шурик, поглядывая на грузовой фургон. Рядом с фургоном стоял Георгий Георгиевич, наблюдая, как ученые перетаскивают свои ящики из самолета в микроавтобус. Наверное, он ждал, когда тот отъедет, чтобы перегрузить рыбу в свой фургон. Недалеко от него курили трое грузчиков с нашего склада.

Ученые носили ящики вдвоем. У Джима напарника не было (начальник подошел к американцам и включился в их беседу), и он таскал их в одиночку. Но большие ящики перетаскивали уже втроем: Джим - с одной стороны, двое ученых - с другой.

К Георгию Георгиевичу подошли вышедшие из самолета Мышкин и Ильин и, коротко о чем-то поговорив, пошли к зданию аэровокзала.

– А этим что - омуль не нужен?
– спросил я, кивнув вслед уходящим Мышкину и Ильину.

– Не захотели...
– пожал плечами Хурков.
– Пусть тогда Шурик рыбки возьмет.

– Да у них и так этого омуля будет столько, сколько захотят! И кроме омуля... Уж я-то знаю.
– Шурик загадочно усмехнулся.

– Что ты знаешь?
– спросил Хурков.

– Как - что? А вы не в курсе?
– притворно удивился Шурик.
– Это же кореша ильинские к рейсу примазались! Ильин крутит - будь здоров...

Мы оторопело молчали.

– Вот как надо дела делать, - сказал Леха, сидевший на месте Мышкина, - а нам этот... Жоржич такие песни пел...

– А Вовочка где?
– спросил Хурков.

– Я здесь, - сказал, входя в кабину, Вовочка.
– Я рыбы ящик отложил для нас.

– То-то Мышкин так не хотел в Амдерме садиться, - продолжал возмущаться Леха.
– "Пошли на Диксон, пошли на Диксон..."

– Ладно, ребята, - поднялся Хурков, - кажется, разгрузились...

Все молчали, и в самолете было тихо, а я подумал, что, наверное, невозможно разбогатеть, если не облапошишь хотя бы одного человека.

Водитель фургона закрывал заднюю дверь. Георгия Георгиевича нигде видно не было; он, наверное, уже сидел в кабине: дело было сделано. По перрону, направляясь к складу, шли трое грузчиков: сегодня им повезло, потому что они были трезвыми.

– Юра, а ты знал?
– спросил вдруг Леха.

– Что?

– Ну, чье это было пиво с укропом?

– Нет, конечно.

– Интересно, а Мышкин?

– Мышкин - лучший друг Ильина, - сказал Шурик, - из его конторы не вылазит, шени дэдас...

В разливуху мы не пошли: не было настроения. Шурик подвез нас с Хурковым до метро, а Леха и Вовочка поехали с ним дальше: им было по пути.

Снова я ехал в метро с продуктовой сумкой, теперь из нее торчали рыбьи хвосты. Рейс закончился.