Марш мародеров
Шрифт:
Навзрыд плачет Эн. Хал пытается ее утешить. Цапко бормочет что-то, боком отступая к тягачу.
– Он эта… всех нас спас, - говорит Юсупов.
Ник встает, подходит к краю блина. Отсюда видно, что это никакой не блин, а лужа лавы. Будка со всей начинкой и Камилом в придачу расплавилась, причем расплавилась мгновенно, за какую-то долю секунды. Нестерпимый жар медленно спадает. Ник поднимает из травы камень, кидает в самый центр лавовой лужи.
Камень выбивает кусочки окалины. Ничего не происходит. Когда лава остынет, путь будет свободен. Камил собственной жизнью заплатил за возможность людей двигаться дальше.
Эн продолжает рыдать.
– Ну всё, всё, блин.
– Хал гладит ее по голове, прижимая к себе.
– По Бабаю не плакала, а тут собака…
– Да он лучше любого человека-а-а… - заходится Эн.
– Он нас спа-а-ас…
Ник
Эн сказала, что я стрелял в самого себя. Наверное, это правда. Тот человек в камуфляже действительно был похож на меня. Но я стрелял, не задумываясь особо, кто передо мной. Как сильно мы все изменились за время, прошедшее после пробуждения… Тогда, в самом начале, когда мы встретили медведицу и лигра в заросшем саду, мне казалось, что это вот - самое страшное, что может быть в жизни.
Сколько всего произошло с тех пор! И каждый раз я думал, что очередной Рубикон, который мне, нам предстоит перейти - последний, что новых испытаний не будет. Но, похоже, испытания никогда не закончатся. Наверное, такая же жизнь была у людей в древности - каждый новый день преподносил сюрпризы, причем сюрпризы неприятные. Геракл, небось, свои двенадцать подвигов совершил не оттого, что он крутой, как горная вершина. Тоже ведь хотел, скорее всего, тихой и спокойной жизни - коз там пасти на склонах греческих гор, пить вино, играть с подрастающими ребятишками, любить жаркими южными ночами жену и ни о чем таком не думать. А ему пришлось давить всякую нечисть, мотаться туда-сюда по всему Средиземноморью по воле богов и в итоге помереть героем…
Нет, такая судьба меня как-то не прельщает. Лучше быть живой собакой, чем мертвым львом. Собака… Камил вот как раз погиб как самый настоящий герой. А мы, люди, не смогли его уберечь, защитить.
Черт, что-то я сейчас упустил. Какую-то важную деталь. О чем я думал? О Геракле… А, точно! Воля богов. Вот, наверное, ключевой момент. Не зря Монах стал таким популярным в общине. Самое просто и понятное всем объяснение - воля Господа. Все совершается по ней. И точка. А мы, похоже, идем против этой воли, потому что рассчитываем только на себя, на свои силы. Как Геракл. И нас тоже настигнет рано или поздно божья кара. Геракл надел пропитанную ядом одежду и страшно мучился, а потому попросил своего друга сжечь его заживо. Смерть в огне еще страшнее, чем смерть в воде. Но я не остановлюсь. И Хал, и Юсупов, и Эн не остановятся. А Цапко и подавно.
И раз так, то нечего рассусоливать и тратить время на размышления. В нашем случае цель действительно оправдывает средства, потому что она благая. Интересно, а если мы творим добро против Божьей воли, то что главнее - добро или Бог? М-да, дилемма. Нет, нафиг, блин, как любит говорить Хал. Вон из головы все ненужные мысли. Всё лишнее - вон. Правильный лозунг был во время войны: наше дело правое, победа будет за нами! В это и надо верить…
Глава шестая
К границе пятого слоя тягач добирается без помех. В десантном отсеке жарко, как в бане. Эн все еще всхлипывает,
– Судя по всему, сильный ушиб. Кости целы. Одевайся, - говорит он.
Натянув провонявшую потом хэбэшку, Ник трогает Эн за руку.
– Наташ, ну всё, заканчивай уже.
– Отстань, - не поворачивая головы, отвечает девушка.
Тягач останавливается.
– Всё. Эта… приехали, - сообщает Юсупов.
Все выбираются наружу. Ворота, через которые можно въехать на территорию РКБ, совсем рядом, в нескольких метрах. Стена уже не золотистого, а рыжего какого-то пламени - буквально в двух шагах. Пока все мнутся, решая, как быть, Юсупов возвращается к тягачу, достает старое, помятое ведро и бросает его через границу слоя.
Ведро беспрепятственно пролетает через пламя и с неприятным, жестяным грохотом катится по дороге до самых ворот.
– Ты чё, дурак?
– от неожиданности Хал приседает.
– Эта… можно ехать, - говорит Юсупов и лезет в тягач.
Ник проходит через стену холодного огня следом за МТ-ЛБ, пешком. Он абсолютно спокоен. После третьего слоя у него появилось какое-то внутреннее чутье на опасность. Сейчас это чутье молчит, а значит, внутри пятого слоя им ничего не угрожает.
Решетчатые ворота, ведущие на территорию Республиканской клинической больницы, чуть приоткрыты. Рядом блестит на солнце стеклами будка охраны. Там никого нет. Ник успевает подумать, что надо бы обогнать тягач и открыть ворота, но Юсупов решает по-своему. Он добавляет газу и таранит ворота, вывернув их в обратную сторону. «Маталыга», грохоча гусеницами, выкатывается на больничный двор, проезжает мимо нескольких бело-красных и красно-желтых микроавтобусов с крестами и цифрами «03», разворачивается в сторону проезда, ведущего к главному корпуса, и останавливается.
Ник догоняет тягач, смотрит по сторонам. Слева и впереди высятся серо-зеленые трех- и четырехэтажные больничные здания - широкие окна, плоские крыши. Кое-где к стеклам изнутри приклеены листы бумаги с номерами палат. Тишина. Над нагретым асфальтом дрожит марево. Ник поднимает голову и видит наверху еле заметное желтоватое сияние. Все верно, пятый слой намного меньше предыдущих. Он похож на купол, полусферу, накрывающую РКБ.
Из тягача доносятся звуки работающего стартера - Юсупов пытается завести неожиданно заглохший мотор. С десятой попытки это ему удается. МТ-ЛБ проползает еще несколько метров и снова глохнет. Но Ника это не волнует. Он смотрит на темные окна больницы и думает о том, куда делись пациенты и медперсонал.
– Всё!
– кричит ему Юсупов, выбравшись следом за Эн, Цапко и Халом из тягача.
– Эта… отъездились.
– В обратку он пойдет, - говорит Ник.
– Почему ты эта… так думаешь?
– Я не думаю, я знаю, - убежденно отвечает Ник, не отрывая глаз от окна на втором этаже.
– Ты чё там увидел?
– спрашивает подошедший Хал.
– Не пойму никак…
И тут из глубины комнаты за стеклом медленно, как в компьютерной игре, начинает проявляться нечто… Желтое пятно, размазанное, нечеткое, оно постепенно приближается к окну. Эн вскрикивает. Цапко пятится к тягачу. Ник слышит, как Хал лязгает затвором и тихо говорит ему: