Маршалы Сталина
Шрифт:
Как только руки голосовавших опустились, я поднялся со своего места и строевым шагом вышел из зала…»{102}.
Вот это характер! Раньше благоговейную тишину этого зала нарушали лишь неисчислимые здравицы в честь вождя да площадная брань в адрес «врагов народа», а тут — печатный шаг старого солдата, сознающего свою правоту. Словно вызов послушно-агрессивному большинству. Как знать, согнул бы маршал перед диктатором всегда прямую спину, покаялся бы в несуществующих грехах — может, беду и пронесло бы стороной. Но Жуков был из другой породы. И потому не сетовал на судьбу, логично ожидая новых неприятностей.
Лишь после смерти Сталина Георгий Константинович был отозван из Свердловска, где пребывал на должности командующего войсками Уральского военного округа, в Москву на пост первого заместителя министра обороны. То, что он сделал в те первые месяцы, вошло в анналы истории: маршал обеспечил арест, казалось, всесильного Берии.
Но это был пусть очень важный, но все же эпизод в его жизни. Главное же содержание составляли дела армейские. Впервые после окончания войны Жуков мог развернуться во всю ширь таланта военачальника. Что, заметим, было особенно важно для Вооруженных Сил, если учесть, что министром в то время был явный непрофессионал в маршальских погонах — Булганин.
Под руководством Жукова в сентябре 1954 г. на Тоцком полигоне было осуществлено первое (и единственное) в истории Советской Армии учение с практическим применением ядерного оружия. Во многом ему Россия обязана сегодня своей независимостью в производстве военной техники: Георгий Константинович вместе с руководителями оборонного комплекса В.А. Малышевым, Б.Л. Ванниковым и другими в 1954 г. поставил перед ЦК КПСС вопрос о необходимости создания второй базы ракетостроения на Урале и в Сибири. Поставил и сумел обосновать. На тех производственных мощностях наша промышленность создает сегодня межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М» и ракеты-носители космических спутников.
Жуков стал одним из отцов-основателей космической гавани Байконур. Вместе с другими военными руководителями 4 февраля 1955 г. он подписал докладную записку, в соответствии с которой именно это район был избран в качестве полигона для отработки первой межконтинентальной баллистической ракеты конструкции С.П. Королева Р-7 с дальностью полета 8 тыс. км и крылатых ракет «Буря» и «Буран» с дальностью полета 7,5—8 тыс. км.
Веское слово Жуков, ставший к тому времени министром обороны, сказал и при выборе места строительства боевых стартовых станций, предложив районы Воркуты и Архангельска. Он еще успел застать начало строительства объекта «Ангара», ныне известного как космодром Плесецк{103}.
Иногда приходится слышать, что маршал был хорош только для войны, а вот в мирное время ему, мол, было трудно найти себя. Но разве факты, приведенные выше, не опровергают подобное досужее мнение?
Середина 50-х гг. стала звездным часом для Жукова-политика. В 1955 г. он был выдвинут на пост министра обороны, а в декабре 1956 г. в связи с 60-летием со дня рождения удостоен четвертой звезды Героя Советского Союза.
Важную роль маршал сыграл в десталинизации общества, в возвращении честного имени сотням тысяч бывших военнопленных, попавших после войны в лагеря. Решающее значение имела его позиция в июне 1957 г., когда Г.М. Маленков, В.М. Молотов, Л.М. Каганович попытались выступить против линии на преодоление последствий культа личности Сталина. На заседании Президиума ЦК КПСС им удалось даже провести решение об освобождении Н.С. Хрущева от должности первого секретаря. Но появление на заседании министра обороны спутало все их карты. Жуков добился, чтобы вопрос был перенесен на обсуждение Пленума ЦК, а затем в считаные дни с помощью военно-транспортной авиации сумел собрать в столице большое число членов Центрального комитета. Ход Пленума был совершенно иным, нежели заседания Президиума ЦК: ультра-сталинисты оказались здесь в меньшинстве.
Черной неблагодарностью заплатил маршалу за свое политическое спасение первый секретарь ЦК КПСС. Через три месяца, отправив Жукова в заграничную командировку, за его спиной Хрущев провел решение Президиума ЦК об освобождении его от всех партийных и государственных постов. Никита Сергеевич и его присные обвиняли маршала в пресловутом бонапартизме{104}. Но на самом дела «водораздел» проходил совсем по другой линии — партийная элита почувствовала, что при такой личности во главе Министерства обороны, как Жуков, подлинном герое войны, авторитетном военном руководителе, человеке независимом, не склонном к компромиссам и политиканству, использовать армию в качестве орудия захвата и (или) удержания власти сложно. Если партийная верхушка рассматривала армию как орудие борьбы за власть, как «орган подавления» любых действий, враждебных политическому режиму, то Жуков — как орудие защиты Отечества от внешней опасности. Столкнулись, таким образом, интересы государства, за которые ратовал Жуков, и интересы партийной элиты, которые отстаивал Президиум ЦК.
Об участи опального маршала — горькие строки Иосифа Бродского:
Воин, пред коим многие пали Стены, хоть меч был вражьих тупей, Блеском маневра о Ганнибале Напомнивший средь волжских степей. Кончивший дни свои глухо, в опале, Как Велизарий или Помпей.
Немилость властей предержащих обидела, до глубины души оскорбила Жукова. Но он был не из слабодушных. Отстраненный от дел официальных, он нашел себе достойное занятие. Последним подвигом Георгия Константиновича стала его книга «Воспоминания и размышления». Бывшие коллеги по Президиуму ЦК, боясь правды, пытались припугнуть его, заставить прекратить литературную работу. На заседании Политбюро 3 марта 1968 г. в ответ на упрек Л.И. Брежнева о том, что, мол, слишком свободным стал доступ мемуаристов, пишущих о войне, к архивным документам (прозрачный намек на Жукова), министр обороны А.А. Гречко ответил буквально следующее: «…С архивами мы разберемся и наведем порядок. О мемуарах Жукова мы сейчас пишем свое заключение. Там много ненужного и вредного»{105}.
Но Жуков не поддался давлению врагов и «доброжелателей». Преодолевая болезнь, лист за листом продвигал рукопись к завершению. Ох и отыгрались на ней, сокращая дни маршала, «специалисты» из ЦК и Главного политуправления СА и ВМФ, бесконечно корректируя написанное. Они добились включения в рукопись анекдотического — иначе и не скажешь — эпизода о том, что, будучи в апреле 1943 г. в Новороссийске, представитель Ставки маршал Жуков испытал острую потребность «посоветоваться» с полковником Брежневым. Встреча якобы не состоялась единственно из-за служебного рвения начальника политотдела 18-й армии, убывшего в тот момент на Малую землю. Без этого эпизода, подсказали маршалу, его воспоминания свет не увидят. «Умные люди поймут», — горько усмехнулся Жуков, ставя подпись под текстом со злополучным эпизодом.
Народ понял, тут же откликнувшись злым к власти анекдотом:
— Товарищ Жуков, вы подготовили план штурма Берлина?
— Так точно, товарищ Сталин.
— А с полковником Брежневым посоветовались?
Есть ли картина, способная более выразительно продемонстрировать истинное отношение политических геронтократов к национальному герою?
В нашем утверждении, что Жуков был чаще всего неугоден властям предержащим, думается, нет преувеличения, хотя Георгий Константинович и был удостоен большего числа наград, чем многие из его коллег. Но эти награды, в том числе четыре «Золотые Звезды» Героя Советского Союза и два ордена «Победа», были им заслужены, и даже высокопоставленные завистники не могли этого не признать. Тем не менее полководец оставался неудобным для правителей страны вплоть до самой кончины.
В новой России долг памяти Жукову возвращается. Учреждены орден и медаль его имени, за выдающиеся достижения в области военной науки и разработки оружия и военной техники вручается Государственная премия, также носящая имя полководца. А у памятника, вставшего в центре Москвы на Манежной площади к 50-летию Великой Победы, всегда живые цветы.
A.M. Василевский:
«ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НЕСУТ И РУКОВОДЯЩИЕ ЛИЦА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА»