Маршалы Сталина
Шрифт:
Р.: А я ни… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.) выбирать не буду. Никуда не пойду. Такое положение может быть только в нашей стране, только у нас могут так к людям относиться. За границей с безработными лучше обращаются, чем у нас с генералами!
Г.: Раньше один человек управлял, и все было, а сейчас столько министров, и — никакого толку.
Р.: Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?
Г.: Он все видит, все знает.
Р.:
Г.: Формально службу несет, а душевно ему не нравится.
Р.: Я все-таки думаю, что не пройдет и десятка лет, как нам набьют морду. Ох, и будет! Если вообще что-нибудь уцелеет.
Г.: Безусловно.
Р.: О том, что война будет, все говорят.
Г.: И ничего нигде не решено.
Р.: Ничего. Ни организационные вопросы, никакие…
Г.: За что браться, Филипп? Ну что делать… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.), что делать?
Р.: Ремеслом каким что ли заняться? Надо, по-моему, начинать с писанины, бомбардировать хозяина (Сталина. —
юлу
Г.: Что с писанины — не пропустят же.
Р.: Сволочи… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.)
Г.: Ты понимаешь, как бы выехать куда-нибудь за границу?
Р.: Охо-хо! Только подумай! Нет, мне все-таки кажется, что долго такого положения не просуществует, какой-то порядок будет.
Г.: Дай бог!
Р.: Эта политика к чему-нибудь приведет. В колхозах подбирают хлеб под метелку. Ничего не оставляют, даже посевного материала.
Г.: Почему, интересно, русские катятся по такой плоскости?
Р.: Потому что мы развернули такую политику, что никто не хочет работать. Надо прямо сказать, что все колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца.
Г.: Где же правда?
Р.: Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся…
Г.: Да, здорово меня обидели. Какое-то тяжелое состояние у меня сейчас. Ну, (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.) с ними!
Р.: Но к Сталину тебе нужно сходить.
Г.: Сказать, что я расчета не беру, пусть меня вызовет сам Сталин. Пойду сегодня и скажу. Ведь худшего уже быть не может. Посадить они меня не посадят.
Р.: Конечно, нет»{94}.
До чего же наивными были собеседники. Судя по всему, они даже не подозревали, что их разговоры, нередко продолжавшиеся в застолье, прослушиваются. А если подозревали, то не придали этому значения, и совершенно напрасно.
В июне 1946 г. Кулик был уволен в запас, а через полгода был арестован по обвинению в антисоветской деятельности. Под стражу были заключены также Гордов и Рыбальченко. Судебного процесса пришлось ждать три с половиной года, до августа 1950 г. Арестованных генералов помещали
Суд долго ждали, но прошел он очень скоротечно, за два дня 24—25 августа 1950 г. Бывший маршал из последних сил пытался отвести вздорные обвинения в террористических намерениях и изменнических планах, настаивая, что все его разговоры были не более чем раздраженной «болтовней». Ни один из подсудимых свою вину в совершении преступлений не признал. От Кулика судьи услышали твердое: «Мои показания, данные на предварительном следствии… являются ложными и полученными от меня незаконными методами следствия, от которых я полностью отказываюсь».
Тем не менее все трое подсудимых были признаны виновными. Военная коллегия приговорила их к расстрелу, и в тот же день приговор был приведен в исполнение. Согласно справке Главной военной прокуратуры казненные были похоронены в Куйбышеве.
После XX съезда КПСС Г.И. Кулик в числе многих других военачальников, испытавших тяжелую сталинскую длань, был реабилитирован.
Г.К. Жуков:
«ПОЛКОВОДЕЦ НЕ ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ РИСКА»
Как-то солдаты, познакомившись с водителем Г.К. Жукова, попросили его поинтересоваться у маршала, скоро ли победа? Шофер, дожидаясь команды на выезд, так и эдак прикидывал, когда лучше спросить, как точнее сформулировать свой вопрос. Но только он при появлении начальства набрал в легкие воздух, как маршал, устало устроившись на сиденье, произнес:
— Когда же она закончится, эта война?..
И в самом деле, наверное, не у одного автора есть ощущение, что война для маршала Жукова длилась гораздо дольше, чем для других ее участников. Ощущение несколько странное, ибо полыхала Великая Отечественная, казалось бы, для всех одинаково — 1418 дней и ночей. Но это если измерять сутками. А если событиями? Не потому ли и возникает это ощущение, что Жуков имел прямое отношение буквально ко всему, хоть сколько-нибудь значительному на той войне.
Он появился на свет в самом центре России и представлял ее самое многочисленное сословие — крестьян. Адрес его малой родины — деревня Стрелковка Калужской губернии. На всю жизнь Георгий Константинович сохранил чисто крестьянскую основательность и умение стойко встречать любые испытания судьбы.
Службу начал в императорской армии рядовым, а на фронт попал младшим унтер-офицером драгунского Новгородского полка. О боевых качествах, проявленных в Первую мировую войну, говорят полученные молодым драгуном два Георгиевских креста. В Красную Армию он вступил добровольно в октябре 1918 г. Красноармеец, командир взвода, эскадрона — так, в общем-то, неспешно шел Георгий по ступенькам служебной лестницы в годы Гражданской войны, но поднимался основательно, все время наращивая боевой опыт. Много воевал, в 1919 г. на Южном фронте получил тяжелое ранение. За один из удачных боев против участников Антоновского восстания на Тамбовщине в 1921 г. удостоился ордена Красного Знамени.