Маршалы Сталина
Шрифт:
Еще до Великой Отечественной войны Кирилл Афанасьевич повоевал так, как редко кому довелось. Обширный боевой опыт приобрел в Испании, откуда вернулся с двумя орденами — Ленина и Красного Знамени, а главное — в ходе советско-финляндской войны 1939—1940 гг. К этому времени он, поработав после возвращения из Испании заместителем начальника Генерального штаба РККА, уже командовал (с сентября 1938 г.) войсками Приволжского, а затем Ленинградского военных округов.
В ходе войны с Финляндией командарм 2-го ранга Мерецков руководил действиями 7-й армии, поставленной на главное направление Северо-Западного фронта. Кирилл Афанасьевич вступил в командование в один из наиболее тяжелых для армии моментов: ее соединения безуспешно пытались взять штурмом линию Маннергейма — систему мощных долговременных укреплений финнов на Карельском перешейке. Тщательно проанализировав ситуацию, командующий пришел к выводу, что наскоком, без тщательной подготовки все усилия штурмующих обречены на провал. Под его руководством был разработан план операции, в котором особое значение придавалось использованию орудий большой мощности для поражения вражеских дотов прямой наводкой, а также действиям штурмовых групп саперов и ударам авиации. Соответственно этому войска и вели подготовку к штурму.
Казавшаяся неуязвимой линия Маннергейма была прорвана. Одновременно части Красной Армии форсировали по льду Выборгский залив и перерезали шоссе Выборг — Хельсинки. Взятие Выборга стало финальным аккордом войны.
Именно после этих событий за Мерецковым прочно утвердилась слава мастера по организации прорыва глубоко эшелонированных укрепленных районов, притом в сложных природно-климатических условиях Севера. Признанием его заслуг стало присвоение ему звания Героя Советского Союза и воинского звания генерал армии. Вскоре он стал заместителем наркома обороны, а в августе 1940 г. — начальником Генерального штаба.
Однако через полгода Кирилл Афанасьевич вынужден был уступить свой пост Г.К. Жукову Он стал заместителем народного комиссара обороны по боевой подготовке и, как утверждают даже некоторые современные справочные издания, пребывал в этой должности до октября 1941 г.{176} Если бы так. На самом деле его судьба совершила такой кульбит, от которого иной бы до конца дней не смог прийти в себя, не то что трудиться и воевать с успехом. Не успели пройти десять дней Великой Отечественной войны, как полководца арестовали по вздорному обвинению в участии в «военно-фашистском заговоре».
У генерала армии Д.Г. Павлова, снятого с поста командующего войсками Западного фронта, усиленно выбивали показания на бывшего начальника Генштаба. По собственному выражению Мерецкова, «дубасили» и его самого, да так, что «я почувствовал, что теряю рассудок…»{177}. То же показывал в 1953 г. на допросе бывший руководитель советских спецслужб Берия: «Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения, это была настоящая мясорубка, и таким путем вымогались клеветнические показания». По некоторым сведениям, генерала спасло заступничество недавнего наркома обороны маршала С.К. Тимошенко, заявившего вождю, что в условиях тяжелых поражений и острого недостатка руководящих кадров надо вернуть из заключения тех, кто заслуживает доверия. Кирилла Афанасьевича доставили в Кремль.
— Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете? — встретил его вождь.
— Здравствуйте, товарищ Сталин! — кратко ответил Мерецков. — Чувствую себя хорошо.
Повисла пауза, словно хозяин кабинета хотел что-то спросить и не решался. Такое с ним случалось исключительно редко.
— Тяжело там было? — наконец прозвучал вопрос.
— Не стоит об этом, — с достоинством сказал маршал. — Прошу разъяснить боевое задание…
Мерецков был назначен командующим 7-й отдельной армией, которая в сентябре 1941 г. остановила наступление противника на рубеже реки Свирь, а затем возглавил 4-ю армию, участвовавшую в разгроме врага под Тихвином. Но и тогда за ним неотступно следовал особист, чтобы генерал армии, не дай бог, не перебежал к противнику. И продолжалось это до тех пор, пока разозлившийся Мерецков не заявил: «Перестань ходить за мной. Мне жить не хочется. Ты знаешь, что делали со мной в НКВД?»
В глазах Сталина полководец еще со времен советско-финляндской войны прослыл признанным мастером по ведению наступления в лесисто-болотистой местности. Этим и определился выбор его кандидатуры, когда решался вопрос с назначением командующих объединениями, которые действовали на Севере.
С декабря 1941-го по февраль 1944 г. Мерецков командовал Волховским фронтом, а затем принял Карельский фронт. Чаще всего ему приходилось решать очень сложные задачи при ограниченных силах: Ставка направляла резервы в первую очередь на другие фронты, где в тот или иной момент определялся ход войны. Но полководец не подводил и при таком обороте дела.
Маршал Советского Союза A.M. Василевский летом 1942 г. имел возможность видеть работу Кирилла Афанасьевича непосредственно в войсках, на поле боя. Условия для Волховского фронта были исключительно сложными, но в этой боевой обстановке по-особому ярко раскрылись достоинства командующего. Принимаемые им решения отличались продуманностью, серьезностью и полным соответствием требованиям сложившейся фронтовой обстановки. Готовясь к той или иной операции или решая вопросы использования войск в бою, он, опираясь на свои обширные военные знания и огромный практический опыт, всегда внимательно прислушивался к разумному голосу своих подчиненных и охотно использовал опыт коллектива. Принимаемый им, как правило, смелый и оригинальный замысел операции всегда предусматривал скрупулезное изучение сил и возможностей врага, строгий расчет и осмотрительность, всестороннее изучение всех плюсов и минусов.
«Полководческий стиль К.А. Мерецкова, которого Сталин шутливо называл “мудрым ярославцем”, на мой взгляд, — писал Василевский, — отличали обстоятельность и предусмотрительность в хорошем понимании этих слов. Кирилл Афанасьевич предпочитал свои решения по фронту предварительно согласовывать с Генеральным штабом, обязательно выяснял мнение “Высшей инстанции” по той или иной разрабатываемой проблеме»{178}.
И что еще было характерно для стиля Мерецкова — он стремился любую задачу решить не только наверняка, но и обязательно малой кровью. Этому он учил и своих подчиненных. Так, будущему Маршалу Советского Союза, а тогда полковнику П.К. Кошевому, командиру 65-й стрелковой дивизии, только что прибывшей из тыла в состав Волховского фронта, командующий посоветовал еще до первого боя непременно побывать на передовой, чтобы самому узнать, что такое оказаться под вражеским огнем. Тогда и психология необстрелянного личного состава будет понятнее, и пути достижения успеха в бою увидятся яснее.
В январе 1943 г. руководимые Мерецковым войска совместно с соединениями Ленинградского фронта (командующий — Л.А. Говоров) участвовали в успешном прорыве блокады Ленинграда. Главный удар было решено нанести через синявинские торфяные болота: здесь войска двух фронтов разделяли всего 15 км. Да и достигалась внезапность наступления, поскольку враг снизил на этом направлении бдительность, учитывая исключительную сложность наступления в зимнее время по болотистой местности.
Готовя операцию, Мерецков не мог не вспомнить о личной записке И.В. Сталина, датированной еще 29 декабря 1941 г. и врученной ему перед началом Любанской операции. «Уважаемый Кирилл Афанасьевич! — обращался Верховный. — Дело, которое поручено вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, — великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю вам успеха»{179}.
Тогда, в 41-м, существенно помочь Ленинграду не удалось. Теперь же Кирилл Афанасьевич сам себе не простил бы неудачу. «Весь декабрь, — вспоминал он, — войска напряженно готовились к предстоящей операции.
Состоялись сборы командного состава. Были проведены командно-штабные игры. Части и подразделения тренировались в учебных городках, сооруженных по примерному образцу тех узлов обороны, которые доведется затем преодолевать. Аэрофотосъемка дала богатый материал, и наши военные инженеры быстро возвели некое подобие вражеского ледяного вала, дотов на болоте и различных полевых укреплений. Командиры соединений досконально отрабатывали вопросы взаимодействия родов войск. Я несколько раз проверял их готовность к осуществлению задания»{180}.