Мартиролог. Дневники
Шрифт:
Болен. Лежу. Ужасно болит внутри, в легких.
Сегодня во сне видел Васю Шукшина, мы с ним играли в карты. Я его спросил:
— Ты что-нибудь пишешь?
— Пишу, пишу, — задумчиво, думая об игре, ответил он.
А потом мы, кажется, уже несколько человек, встали, и кто-то сказал:
— Расплачиваться надо (в том смысле, что игра кончилась и надо подсчитать ее результаты).
«Амадеус» Формана. Восемь «Оскаров» — и так бездарно. Причем всё. Может быть, только Сальери неплох, но ужасна его концепция. Не то чтобы
Очень плохо. Сильный сухой кашель и острая боль в легких. Головная боль.
Иллюстрации к лекции в Stockholm'е:
1. «Los Olvidados» — сон с мясом.
2. L. Bergman — сон с гробом из «Земляничной поляны».
3. Феллини — «8 1/2 » — начало (туннель).
4. «Солярис» — сон — сцена с Матерью.
Вот уж поистине черная пятница. Был у врача в Королингской клинике. Они были очень внимательны. Даже слишком: делали анализы во внеурочное время. Видимо, Слава Ростропович использовал свое влияние каким-то образом. Сегодня сделали новый снимок (вернее, несколько снимков). В левом легком что-то есть. Врач сказал — или воспаление (но вряд ли, т. к. затемнение не рассосалось, то есть не изменилось под действием антибиотиков, которые я принимал это время), или туберкулез, или опухоль.
Он спросил, где я предпочел бы делать операцию в худшем случае. Я думаю, может быть, ее совсем и не надо делать. Только мучиться без результатов. Это все-таки легкие, не грудь у женщины. Взяли анализ из таинственной шишки на голове, возникшей месяц тому назад совершенно без причины и неожиданно. Сделали провокацию ТВС также, чтобы посмотреть реакцию. Они хотят выяснить все к 20 декабря. Но я почему-то не верю в лучшее.
Но видение — когда я видел дырку в легком — скорее, это походило на каверну, а не на опухоль. Хотя я не уверен, я не знаю, как должна была бы она выглядеть. Просто впечатление такое, что вокруг раны было как-то чисто, доброкачественно.
Надо было бы застраховать жизнь в Италии. Теперь это будет трудно: наверное, есть специальные комиссии (медицинские).
Человек живет и знает, что он умрет рано или позже. Но не знает, когда, и поэтому отодвигает этот момент на неопределенное время.
Это помогает ему жить. А я сейчас — знаю. И ничего не может мне помочь жить. И это очень тяжело. Но самое главное — Лара. Как сказать ей?! Как своими руками нанести ей этот ужасный удар?!
Сегодня целый день провел в больнице. Мне разрезали мою шишку на голове и вырезали кусок для анализа. Доктор говорит, что анализы плохие и что: или опухоль не лечится совсем, или на 80 % лечится, если окажется определенного типа. Но, судя по всему, дело мое плохо.
Как я буду говорить с Ларой?
23-го лечу в Италию. Беру все вещи. Хочу поговорить с Михалом насчет того, как доделать картину, если я не смогу приехать в Стокгольм для этого. Я чувствую, что не смогу. С каждым днем все хуже.
А ведь прав был Борис Леонидович, а Лара? Когда сообщил,
Как Лариса воспримет все это? Как дальше вести себя ей по отношению к Андрюше и маме? Надо продолжать добиваться их выезда. Андрюше нужна свобода. Нельзя жить в тюрьме. И если мы пошли по этому пути, то надо идти до конца.
Мартиролог VII
Начат в Париже 10 января 1986 годаНа с. 564: Андрей в Париже, ул. Пюви де Шаванн, 10
1986
Январь 1986
Я в больнице в Париже. Уже пять дней. Мне делали первый курс (пятидневный) радио- и химиотерапии. Впечатление ужасное. Еще через 2–3 недели будет еще пять дней, и так еще четыре раза. Что это даст, никому не известно.
Сейчас позвонила Марина Влади (которая помогает нам вместе с Леоном Шварценбергом — врачом, который меня лечит). Позвонила и сказала, что Воронцов, посол, сказал ей, что Андрюшу выпускают буквально на днях. Неужели нужно смертельно заболеть, чтобы быть вместе! Теперь, Андрей, надо жить!
Ночная нянечка и Али пришли поздравить меня. Али — тоже ночная няня.
Да, вчера забыл важное: Марина дала мне на лечение два чека — на 16 и на 5 тысяч франков. Она просто ангел.
Живем (сейчас Лара) у Занусси. Все помогают. Франция хочет дать нам (очень скоро) паспорта и квартиру (государственную) и оплачивает лечение (до конца. Звучит грустно). Люси во Флоренции, в квартире, полной дорогой мебели и аппаратуры. В пустом доме. Опасно, кажется.
Чувствую себя плохо — вся брюшина онемела, и анестезия не проходит. Сегодня первую ночь спал без наркоза.
Только что были и ушли двое из советского посольства: Виктор Якович (видел его как-то у Кондрашова), культурный советник, и Александр Аристов, культ, атташе и первый секретарь.
Сегодня переехали и уже ночевали у Марины Влади. Ночью чувствовал себя неважно. Вчера выписался для передышки. Через две-четыре недели меня снова начнут мучить. Но надеюсь, что больница будет получше. То есть подороже.
Завтра из Парижа едет в Москву Наташа, которая зайдет к нам на Мосфильмовский и объяснит, как следует себя вести. Звонил в Москву, но Андрюши не было дома. Разговаривал с Олей, она, бедная, очень грустная.