Маша из дикого леса
Шрифт:
Тёплый весенний вечер незаметно подбирался к границе ночи. Полная яркая луна забралась уже высоко на небосводе. Сияли звёзды. Со стороны деревни доносился обрывистый хриплый голос – какой-то пьяный мужик горланил песню про Костю моряка.
Снова ощущая себя беглянкой, Маша быстро шагала за мотыльками. Она не оглядывалась – почему-то у неё была уверенность, что оглядываться нельзя. Вот вбила себе в голову, и всё тут. Да и на что там глядеть, кроме дома Аглаи? На деревню, где давно поселилось зло и равнодушие?
Какое-то время мотыльки летели вдоль опушки, а потом, озарив своим сиянием малоприметную тропку, ринулись в пределы
Глава четвёртая
Ей мерещилось, что за деревьями кто-то скрывается. И этот «кто-то» преследует, наблюдает. Ночной лес не был безмолвным – то дерево скрипнет, то шорох послышится. Лунный свет с трудом пробивался сквозь кроны, однако его было достаточно, чтобы Маша различала тропку.
Она шагала быстро, стараясь не отставать от мотыльков-поводырей. От каждого звука у неё замирало сердце, и иногда ей казалось, что деревья тянут к ней мохнатые лапы-ветви, пытаясь схватить, утащить в мрачные чащобы. В такие моменты она принималась мысленно кричать: «Лес не обидит меня! Не обидит!..» Это немного успокаивало. Временно.
Идти было нелегко. В босые ступни врезались выступающие из земли корни, обломки веток. Непривыкшие к долгой ходьбе ноги требовали отдыха. Маша завидовала неутомимости мотыльков – те порхали над тропкой, словно частички неиссякаемой энергии.
Заухал филин. Ветерок зашелестел листвой.
Чтобы взбодрить себя, Маша принялась думать о том, что каждый шаг отдаляет её от Грыжи, от поганой деревни. Всё злое осталось далеко позади. «Осталось ли? А может, идёт по пятам?» – встревал подлый внутренний голосок. Маша старательно, но безнадёжно пыталась его заглушить – и без него тошно. Так и шагала в полном смятении.
Тропинка исчезла. Путь стал совсем трудным. Приходилось пробираться через густые кустарники, огибать овраги и поваленные деревья. Мышцы ног ныли, руки избороздили ссадины. На фоне страха начала пробиваться обида: да когда уж эти мотыльки приведут в обещанное Аглаей безопасное место? Маше казалось, что она продирается через лес целую вечность, что ночь эта заколдованная, бесконечная. Обида вызвала бунтарскую мысль: сесть под деревом и не вставать. И будь что будет. А мотыльки пускай себе летят куда хотят. Ну, в самом деле, сколько можно топать? Сумка с припасами уже казалась невероятно тяжёлой, а ноги словно бы к земле прилипали – не хотели шагать и всё тут. Приходилось заставлять их. Да и себя тоже.
Но вот ночная влажная духота сменилась утренней свежестью. Сияние луны померкло, лес погрузился в предрассветные сумерки. Над землёй, цепляясь за коряги и кустарник, поползли серые клочья тумана. И без того насыщенные запахи, обострились – ароматы трав, смолы.
Мотыльки полетели быстрее, и Маша была вынуждена прибавить шаг. Она почти бежала – на пределе, уговаривая себя не сдаваться. «Ещё немного, ещё чуть-чуть!» – эти подбадривающие слова колотились в голове в такт биения сердца. От ясного предчувствия, что цель путешествия близка, открылось второе дыхание. Да и предрассветный лес уже не казался мрачным и враждебным.
Туман становился гуще с каждой минутой. Сумерки рассеивались. Воздух наполнился пением птиц. Исходящее от мотыльков свечение тускнело, и Маша встревожилась: только бы они успели довести её до заветного места! Только бы не исчезли! От мысли, что она может остаться без крылатых поводырей, ей становилось жутко. Одна, в лесу? Куда идти, что делать? Этот лес представлялся Маше бескрайним – сколько не иди, не выйдешь из него. Да, где-то далеко позади проклятая деревня. Но лучше уж здесь сгинуть, чем вернуться и попасть в лапы Грыжи. Бескрайний лес. А то, что на картинках в журналах и книжках – это слишком далеко, возможно, даже не в этом мире.
К ужасу Маши один из мотыльков резко взмыл вверх и исчез, растворившись в воздухе. А следом за ним второй. Рассвет уже золотил кроны деревьев, заискрилась роса.
Маша старалась не обращать внимания на боль в ногах, на то, что от усталости кружилась голова. Она бежала за поводырями, умоляя их не исчезать. Только бы успеть! Ещё немного, ещё чуть-чуть!..
Третий мотылёк растворился в воздухе. Четвёртый. Маша споткнулась, упала, но заставила себя тут же подняться. Теперь каждый шаг казался ей подвигом. Она ненавидела солнце за то, что оно уничтожает мотыльков. Не могло, что ли выползти чуть позже? Подлое, злое солнце!
Сразу два поводыря одновременно исчезли. Осталось четверо. Морщась от боли, Маша могла теперь только ковылять. Силы кончились, второе дыхание иссякло. А вокруг уже вовсю радостно щебетали птицы. Неспешно, обволакивая стволы деревьев, клубился туман.
Мотыльков осталось трое. Они с каким-то отчаянием подлетали к Маше и сразу же уносились вперёд, требуя, чтобы она ускорила шаг. Поводыри стали почти прозрачными, они сливались с туманом.
На последнем издыхании Маша продралась сквозь молодую поросль и обессиленно опустилась на траву.
Дошла!
Справилась!
Она была уверена, что перед ней то самое место, о котором говорила Аглая. Да и мотыльки это подтверждали: они больше не суетились, не рвались вперёд. Порхали себе спокойно, становясь с каждой секундой всё призрачней.
Перед взором Маши искрилась в первых лучах солнца гладь большого пруда. Берега поросли камышом, в воде красовались кувшинки. С другой стороны водоёма виднелись гнилые развалины домов – обвалившиеся крыши, овитые плющом стены, чёрные провалы окон. От некоторых строений осталось лишь уродливое нагромождение замшелых трухлявых брёвен. Всюду властвовал бурьян. Маша подумала, что в этой деревне люди жили так давно, что и представить сложно. С тех пор, должно быть, ну очень много зим весной сменилось. Почти ничего ведь от деревушки не осталось. Тлен да труха. Но это ведь то самое безопасное место Аглаи. А почему нет? Здесь спокойно.
Маша растянулась на траве. Решила отдохнуть немного, прежде чем хорошенько осмотреться. Прикрыла глаза и сразу же уснула. Ей привиделся Мир Большой Луны. Серебристые волны пробегали по океану трав, в небе кружились созвездия. Холм, самовар, Аглая в белом платье – она разлила по чашкам чай и заговорила:
– Люди здесь жили особенные. Община. В восемнадцатом веке они пришли в эти места из Московской губернии, спасаясь от гонений. Тут было поспокойней. Дома поставили, храм построили, обжились. Луне эти люди поклонялись, а она им силу особенную дарила. Не всем, а лишь тем, кого считала достойными. У неё своё мерило. Можно хоть каждый день на её алтарь дары приносить, а она всё равно тебя не выберет. Или выберет. Пути Луны неисповедимы.