Маска короля
Шрифт:
Значит, мне не показалось, от Локи действительно пахло ванилью, я терпеть ее не могу. Сладкая, навязчивая, она ассоциировалась у меня с искусственными цветами и сдобной выпечкой. Выпечку я любила, а пластмассовые розы ненавидела, как и ваниль. А вот производители косметики этот запах просто обожали: помада с запахом ванили, ванильные румяна, тальк для тела, пудра, везде, куда ни сунься, ванильная отдушка. И вот теперь, вкупе с фотографией, ванильный аромат его куртки наводил на определенные размышления, честно скажу, не слишком приятные. И дело было совершенно не в том, что Локи мне нравился, я с ним вообще знакома ровно один день. Но… он поселился в моей квартире, сидит в моей кухне, уплетает
Девушка на фото была молода, красива и довольна жизнью, она весело улыбалась, демонстрируя ровные белые зубы, а я уже год как к стоматологу не ходила. И волосы у нее красивые, небось, она никогда не испытывает душевных терзаний, пересчитывая волоски, оставшиеся на расческе, не знает, что такое секущиеся концы и шампунь «для ослабленных и тонких волос». Обидно, в конце концов!
– Опять по карманам шаришь? – окликнул меня Локи. Конечно, шарю, а он что себе думает? Не нравится – пусть катится к своей красотке!
Я вернулась в кухню и сунула ему под нос фотографию:
– Кто это?
– Юля, – ни капли не смутившись, ответил Локи. – Ты ее знаешь?
– Нет. А должна?
– Существовала такая вероятность.
– Это твоя девушка?
– Нет. А что? Ты ревнуешь?
Я едва не подавилась чаем. Что он о себе возомнил? Чтобы я ревновала – его?!
– У меня пока одна девушка, – доверительно сообщил Локи. – Ты.
– Очень приятно!
Локи взял бумажку с планом.
– Вот. Знаешь это место?
Я старательно рассматривала рисунок. Никаких ассоциаций: линии-дороги, дома какие-то, перекресток, да в нашем городе таких перекрестков штук пять наберется, а то и больше.
– Не знаю. – Расписываться в собственной беспомощности было неприятно, но я действительно ничем не могла ему помочь.
– А деревянная церковь? У вас в городе есть деревянная церковь? – Локи отступать не собирался. Он вообще, насколько я заметила, товарищ упертый.
– Нет. Не знаю. Есть Собор и Борисоглебская церковь, она точно каменная. Хотя… Церковь старая, может, раньше она и была из дерева? Я не знаю.
– Раньше – не пойдет, ориентир должен быть четким и хорошо известным в округе. И вот тут, видишь, – он ткнул пальцем в бумажку, – рядом с церковью какое-то кладбище… Странное. Обычно, – пояснил Локи, – когда на плане обозначают кладбище, рисуют крест или стилизованную могилку. А тут… Не понимаю! Может, это не простое кладбище?
Рядом с квадратиком, обозначенным на плане как «деревян-я церк.», был нарисован крест, заключенный в перевернутую звезду. Рисунок мне ни о чем не говорил, а вот слова Локи о странном кладбище… И церковь там, кажется, была… Развалины. Деревянные.
– Я знаю, где это. Догадываюсь… Чертово кладбище. Но это не в городе, за его чертой.
– А проверить можно?
– Наверное, можно. Если найти где-нибудь план города и сравнить. Только где?
– В библиотеке. У вас в городе есть библиотека?
Он задал вопрос с таким серьезным видом, что я не выдержала и рассмеялась. «У вас в городе есть библиотека?» А тон такой, словно он спрашивает, имеется ли у нас круглосуточно работающий публичный дом. Откуда он такой появился со своими глупыми вопросами?
Кстати, шкаф Локи собрал этим же вечером. Я видела, что ему очень хочется спать, и даже предложила бросить все, но Локи отрицательно покачал головой и довел дело до конца. Упрямый. И колючий. Интересно, какую жизнь нужно было прожить, чтобы вот так просто отказаться от собственного имени, фамилии, взять дурацкий псевдоним и еще более дурацкую профессию? Ловец душ. Как же! Это вам не слесарь Иванов из шестого подъезда!
А вот Рафинаду
Локи
Спать хотелось дико. Но стоило лечь, как сон немедленно испарился. Опять. Как всегда. Остается лежать с закрытыми глазами и думать, вспоминать. Время ночью тянется долго, наверное, оттого, что тихо: ни тебе чужих голосов за стеной, ни приглушенного рокота проезжающего мимо автомобиля, ни бестолковой какофонии работающего телевизора, который никто не смотрит, но и не выключает. Ночью выползают совершенно иные звуки. Например, еле слышно шуршит, переваливается по циферблату стрелка часов, в такт ей бьется сердце, медленно и лениво, а где-то далеко, наверное, в кухне или в ванной, капает вода. Локи представил, как прозрачная капелька бежит по трубе, перетекает в серебристый кран, а потом на мгновение замирает и с оглушительным звоном, который можно лишь представить, но никак не услышать, если только ты не обреченная капля, падает вниз… А за ней – следующая, и еще одна, и так до самого утра. Надо бы встать и закрыть кран, но Локи не мог заставить себя пошевелиться. Безмерная усталость поселилась в каждой мышце. Усталость накапливалась годами и теперь, окрепнув, заявила свои права. Серьезные права: каждая минута отдыха, в котором он себе отказывал, каждый час сна – сколько их набралось? Бесконечная вереница секунд, минут, часов, дней… А еще были кровь, слезы, страх и глухое отчаяние, когда он в очередной раз упирался лбом в стену. Человеческий мозг – странная штука, он не способен удержать в памяти нужные образы, и в то же время он не желает избавиться от того куска памяти, которого ты и сам рад бы лишиться.
А Лия спала крепким младенческим сном. Смешная она девушка, то сердится на него, то жалеет. Лия, наверное, и понятия не имеет, что такое бессонница, а если раз или два в год с ней приключается подобная неприятность, она жутко злится, ворочается с боку на бок, встает, идет в кухню, кипятит в большой железной кружке молоко с медом, потом возвращается в постель или сразу принимает какую-нибудь широко разрекламированную таблетку, чтобы уснуть «без последствий». Локи давно уже прошел эти стадии: и злился, и бродил по дому – когда у него бывал дом, чтобы можно было по нему бродить – и грел молоко с медом, и пил горькие таблетки. Злость не помогала, она быстро уставала и куда-то испарялось, от молока с медом дико хотелось пить, а таблетки… Первое время они спасали, и Локи даже обрадовался было, что проблема решена. Как бы не так! В один прекрасный момент они перестали действовать, раз – и все: организм больше их не воспринимает. Смешно. Однажды он рассказал о своей проблеме Гере, тот всполошился, обозвал его «русским идиотом» и поволок к врачу. Врач взял кучу денег, а потом долго и нудно объяснял, в чем, собственно, заключается корень проблемы: в его, Локи, образе жизни. Ерунда, это он и сам знал, без врача. И Гера знал, и каждый раз пытался убедить друга изменить этот самый образ жизни, и каждый раз Локи клялся, что вот, последнее дело – и все. Что ж, это дело действительно будет последним.
Он все-таки встал и закрутил кран, а Лия проснулась.
– Локи? – Она испугалась: то ли потому, что он в ее квартире, то ли потому, что он ушел, то ли того, что здесь мог оказаться кто-то еще.
– Я здесь.
– Почему ты не спишь?
– Не могу. – За сегодняшний день он слишком часто говорил правду, того и гляди, в привычку войдет.
– Тебе неудобно? Жестко? – Надо же, она беспокоится. Вчера он спал на голом полу, и ей было все равно. А сегодня Лия вытащила надувной матрас, и теперь у него была почти что настоящая кровать, с простыней, одеялом и подушкой.