Маска красной смерти
Шрифт:
— Я уже видел тебя прежде, — говорит он. — Мы тебя видели, — его глаза стреляют назад, к его друзьям. — Твои волосы такие очаровательно фиолетовые.
Костлявые пальцы ласкают мои волосы. Я борюсь за дыхание.
— Я должна встретиться с другом, — повторяю я и шагаю прочь, осторожно пряча зеленую книгу.
— Ты должна взять друга с собой.
Теперь он смотрит на мои ноги, доказывающие, что я не больна. Я быстро разворачиваюсь.
— Спасибо за помощь, — бросаю я через плечо, готовая бежать, если он приблизится. Другие мужчины
Мои ноги слишком тяжелые, я едва могу оторвать их от пола.
— Если тебе когда-нибудь понадобится найти свой путь — только попроси, — что-то в его голосе заставляет других остановиться.
— Я попрошу, — говорю я. — Попрошу, — и теперь я тороплюсь пройти в холл.
— Мы всегда рады помочь, — наконец кричит он.
В конце лестницы я падаю на пол, прислоняясь к гобелену. Я так сильно дрожу, что не уверена в своей способности встать. Я могла бы сидеть здесь, на этом восхитительно грязном ковре, вечно. Элиот, должно быть, ждет меня. И Уилл... как я хочу к Уиллу.
Но здесь никого, и я не могу встать. Кто-то может войти в комнату в любой момент, а обе книги лежат позади меня. Я поднимаю книги и встаю. Птицы на ковре смотрят на меня своими глазами-бусинками.
Глава 9
Я открываю дверь частных комнат Элиота, вхожу внутрь, закрываю ее за собой, затем стою, прислонившись к ней и слегка задыхаясь.
— Слишком много ступенек? — спрашивает он легко, давая мне момент, чтобы успокоиться. Когда мое дыхание выравнивается, я понимаю, где я. Насколько мне известно, даже Эйприл никогда не приходила в эти частные комнаты. Мы шутили, что это именно то место, где разврат и происходит.
Что бы сказала моя мама, если бы узнала, что я побывала в спальне Элиота?
Но комната, в который мы находимся, скорее кабинет, чем спальня. В центре широкий стол, толстый и угловатый, более функциональный, нежели декоративный. Открытая дверь ведет в спальню.
Он подставляет руку. Я отдаю ему книгу.
— Хорошая девочка.
Я сажусь и делаю глубокий вдох. Воздух здесь, как и во всем клубе, пахнет потом и чем-то напоминающим упадок.
— Ты говорил, что это опасно, — говорю я. — Но там был мужчина, который сказал, что видел меня раньше, — я хотела, чтобы он понял, как я напугана.
— Один из них говорил с тобой? — он отрывает взгляд от книги.
— Да. Он дотронулся до меня, — я кладу руку на волосы. Они кажутся маслянистыми.
— Должно быть, он заметил тебя, — говорит Элиот.
Через комнату я смотрю на наше отражение в позолоченном зеркале.
— Вдруг они ... смотрят на нас?
— О, да! Мой дядя — хитрый бизнесмен. Если скучающие молодые женщины будут платить непомерные суммы за то, чтобы их унизили, найдутся и те, кто заплатит, чтобы посмотреть на это.
Я чувствую дурноту.
— Я думала, ты сказал,
— Есть разные типы денежного обращения. Ты, конечно, это знаешь.
Он качает головой и улыбается сам себе, забавляясь моей наивностью. Но я видела, как он посмотрел в сторону спальни, когда говорил о денежном обращении. Пытаюсь представить, бывает ли у него здесь компания. Комнаты достаточно элегантны. Я могу разглядеть тяжелые шелковые портьеры в спальне, и цвет — глубокий синий — повторяется на стенах кабинета. Впечатление, что подушки и постель помяты. Я отворачиваюсь.
Книжные полки полны научной литературы, но книги выглядят непрочитанными. Формальная кожаная классика. Возможно, это тот тип книг, который ему нравится. Буфет со львами прижат к стене перпендикулярно книжным полкам.
— Интересный выбор, — Элиот указывает на книгу большего формата, которую я использовала, чтобы спрятать первую, и теперь я краснею снова.
Он останавливается, ожидая услышать, что я скажу, но я не говорю ничего, и он фокусирует свое внимание на зеленой книге. В тишине звук рвущейся бумаги неожиданный и громкий. Элиот сгибает страницы и кладет их во внутренний карман жилета.
— Что такого важного в этой книге? — спрашиваю я.
— Эти документы касаются постройки города. Человек, который выучит эту книгу, будет знать все способы, как пройти, не будучи замеченным, будет знать секреты города. Были напечатаны всего четыре экземпляра, и один был у моего отца, но он исчез. Я прочесал город в поисках остальных. Одна горничная сказала мне, что на верхнем этаже была полка с пыльными книгами, но не смогла достать одну из них. Мужчины наверху умеют допрашивать людей. Они бы поняли, что я хочу за книгу, и спросили, почему. И они не могли бы достать тем же путем тебя.
Газовая лампа мерцает, бросая тени на его лицо.
— Ты заверяешь, что они бы могли поколебаться, прежде чем начать меня пытать, — говорю я. — Ты это имеешь в виду, не так ли?
Он игнорирует вопрос и начинает листать книгу.
— Я люблю этот город, все его глубины и секреты. Я хочу его спасти, — странно. Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил о городе с такой страстью. Его выражение лица серьезное, и я хочу ему верить. — И я бы хотел увидеть смерть моего дядюшки, — так мягко произносит он, что я почти его не слышу.
Он находит нужную карту и окунает свое птичье перо в бутылочку чернил, затем выводит большую красную букву X на соборе, мимо которого бы ехали сюда. И еще на одном, затем еще одном.
— Почему, как ты думаешь, они жгут церкви? — спрашиваю я после мгновения тишины.
Краем ладони он размазывает чернила и ругается.
— Это новый лидер, пытающийся организовать некоего рода восстание. Он зовет себя Преподобный Малконент.
Он упоминал это имя прежде. Малконент. Неприятное слово, и еще более неприятное имя. Я думаю о разрушенных и сожженных церквях, их прекрасном интерьере, беззащитном перед стихиями.