Мастер-арфист
Шрифт:
— Мы будем весьма признательны вам за гостеприимство, — сказал Робинтон как можно любезнее.
После вторжения дочери дверь личного кабинета Кейла осталась открытой. Внезапно послышались звуки яростной борьбы человека с животным.
— Опять он за свое! — буркнул сквозь зубы Макестер, когда они с Робинтоном бросились к двери. Кейлу, видно, сделалось любопытно, потому что он последовал за ними на широкий внешний двор, где Черныш — как и ожидал Робинтон — пытался отгрызть кусочек от местного жителя, который держал его под уздцы. Робинтон про себя отметил,
— Каков красавец! — воскликнул Кейл, остановившись на крыльце и любуясь зверюгой. — Выводи его по кругу, Джез! — крикнул он конюху. — Из горных скакунов Тарафела, не так ли?
— Да, — ответил Робинтон, бесстрастно наблюдая за яростными прыжками скакуна и нащупывая в кармане кусок сладкого. Найдя его, он двинулся к Чернышу, ласково разговаривая и протягивая руку к поводьям.
— Ну, тише, тише. Ха-ароший мальчик…
Черныш услыхал его голос и потянулся носом к мастеру-арфисту, требуя угощения.
— Норовистый какой! — заметил Кейл.
— Пока в седло не сядешь, — возразил Робинтон, польщенный тем, что может потягаться с таким опытным наездником, как лорд Кейл.
Кейл усмехнулся.
— Ну, а теперь, Макестер, если ваши люди будут так любезны отвести своих скакунов в стойла, — и он указал проход, ведущий влево, — мы позаботимся о том, чтобы разместить вас со всеми удобствами.
— А если ваш целитель осмотрит руку мастера Робинтона, — отозвался Макестер, не обращая внимания на протесты арфиста, — мне будет куда спокойнее на душе.
— Руку? — встревожился Кейл. — Царапина, должно быть?
— Семь швов наложили, — мрачно сообщил Макестер.
Кейл поспешно повлек арфиста обратно в холд и кликнул целителя.
— А я надеялся послушать нынче вечером новые песни… — печально сказал лорд.
— Послушаете, послушаете, — утешил его Робинтон. — У вас тут живет Струан… — он усмехнулся, предвкушая встречу со старым приятелем, который ныне сделался опытным путешественником. — И, насколько мне известно, леди Эдесса играет на арфе не хуже любого арфиста…
— Но ваша рана…
— Горло у меня не задето, лорд Кейл.
Мысленно Робинтон уже подбирал песни, которые могли бы поколебать благодушие Кейла. Надежды мало, но отчего бы не попробовать? В спокойные времена Кейл был бы идеальным лордом: снисходительным, любезным, учтивым, скромным, поглощенным делами собственного холда и заботящимся исключительно о его процветании. Только вот времена нынче настали неспокойные…
После того как целитель осмотрел рану Робинтона, арфист поднялся на вышку барабанщиков. Там он поздоровался с дежурным молодым холдером и попросил разрешения сообщить в цех арфистов о том, что он возвращается.
Лесса, дочка лорда Руатанского, вечером ненадолго вышла к гостям, но вскоре задремала на коленях у отца. Робинтона это позабавило: он как раз пел зажигательную песню, под которую жители холда притоптывали тяжелыми башмаками и прихлопывали в ладоши. Один из проживавших по соседству холдеров, приглашенных на праздник, умел играть на ложках и охотно присоединился к прочим музыкантам.
В парадном зале Руат-холда петь было одно удовольствие: великолепная акустика, вдохновляющие гобелены на стенах… Робинтон сидел напротив самого большого из них. Это было потрясающее изображение всадников на драконах; они кружили над Руат-холдом, хотя с тех времен, как было создано изображение, фасад стал значительно красивее. Тут были и королевы: их всадницы размахивали длинными жезлами, изрыгающими пламя. Такие же жезлы были в руках наземных команд. Сцена была изображена так подробно, что арфист мог разобрать герб Форт-Вейра на некоторых одеждах.
Да, леди Эдесса была хорошей хозяйкой. Робинтон вспомнил, как выглядел холд в его предыдущий визит, когда он побывал тут с лордом Ашмичелем. В зале темно, неприбрано, гобелены затянуты паутиной… Вот уж воистину — новая метла по-новому метет!
Наутро, отоспавшись в просторной мягкой кровати, Робинтон почувствовал, что отдохнул и готов с новыми силами пуститься в путь. Когда Джез ловко подсаживал его в седло Черныша, арфист жалел только об одном: что лорд Кейл оказался не готов сотрудничать с ним. Единственное, на что он согласился, это выставить охрану вдоль границ с Наболом и возвести на холмах сигнальные маяки. И на том спасибо.
— Не думаю, что они когда-нибудь пригодятся, — сказал на прощание Кейл.
Робинтон только вздохнул и поворотил своего вороного на юго-восток, к главному броду через Красную реку.
На обратном пути в мыслях мастера-арфиста продолжали вертеться новые метлы и молодые хозяйки. Наконец он сдался и решил попытаться сложить об этом песню. Вдохновение зачастую накатывало на него в самые неподходящие моменты, но лучше уж так, чем совсем никак. Для Робинтона это было показателем того, что он по-прежнему способен выполнять свои обязанности.
Через несколько недель в цех вернулся Шнырок, изможденный и усталый.
— Оставайся тут, пока мастер Олдайв не скажет, что ты готов к дальнейшему, — распорядился Робинтон, провожая Шнырка в цех целителей.
— К дальнейшему? — лукаво усмехнулся Шнырок, стараясь шагать в ногу с длинноногим Робинтоном.
— К тому, что будет поручено тебе теперь, — пояснил Робинтон, приноравливаясь к более коротким шагам усталого Шнырка.
— Дай мне хотя бы рассказать о том, что удалось узнать! — взмолился Шнырок.
— Ничего не стану слушать. Пусть тебя сперва осмотрят, отмоют и накормят, — отрезал Робинтон.
Шнырок понял, что спорить бесполезно. Он смирился.
Мастер Олдайв осмотрел его и обнаружил уйму синяков и ссадин, а также два посиневших и опухших пальца на ноге.
— Похоже, его неплохо вздули, — усмехнулся целитель, завершив обследование.
Горб, уродовавший спину целителя, — собственно, именно он и заставил некогда Олдайва появиться в цехе целителей, — казалось, притягивал взгляд Шнырка, хотя молодой арфист старался не смотреть в ту сторону. Впрочем, Олдайв давно научился не обращать внимания на зевак.