Мастер-арфист
Шрифт:
— Скажи, ведь там, где ты все это взял, есть еще, верно?
— Сейчас принесу тебе еще — и себе тоже, — сказал Робинтон. Он проскользнул обратно в лагерь и взял целый мех вина, а к нему — сумку, набитую дорожным мясным рулетом. Все были так поглощены изложением своих запоздало смелых идей, что никто даже не заметил, как он появился и снова исчез.
— Вот… — начал он и остановился, видя, что Шнырок привалился к дереву и крепко уснул.
Робинтон присел рядом, надеясь, что отважный человечек проснется и расскажет, что он задумал. Судя по тому, как сверкали у него глаза, хитроумный Шнырок уже придумал несколько интересных способов навредить Фэксу.
Робинтон уже сам начал задремывать, когда услышал, что его зовут. Он оставил мех и
Глава 19
Это злосчастное столкновение с Фэксом принесло все же и некую пользу. Главный мастер цеха кузнецов Фандарел отозвал своих мастеров из всех «семи холдов» Фэкса. Главные мастера прочих цехов последовали его примеру. Фэкс все еще праздновал удачный захват Руат-холда и был слишком занят, чтобы сообразить, что происходит. Спохватившись, он схватился за голову и предложил мастерам невиданные льготы, только бы они вернулись. Не осмелился он и сорвать злобу на тех немногих подмастерьях, кто все-таки остался, — но все, кто только смог, ускользнули, прежде чем Фэкс успел это заметить. Даже мастер-горняк, испокон веков живший в Кроме, ушел и устроил свою новую главную мастерскую в одной из кузнечных мастерских Телгара. Мастер Идаролан, сделавшийся мастером-рыбаком после Гостола, отказался строить Фэксу новые суда взамен тех, что таинственно исчезли из рыбацких деревень Плоскогорья, невзирая на предложенное вознаграждение. Теперь у Фэкса остались только маленькие шлюпы и кочи, не способные перевозить большие грузы или ходить на дальние расстояния.
Единственным цехом, который не отказался сотрудничать с Фэксом, был цех целителей. Глава цеха, мастер Олдайв, скромно, но твердо заявил, что подобные меры идут вразрез с самой сутью его ремесла. Его уважали за это, как и тех его мастеров, кто остался в семи холдах, чтобы помогать больным, немощным и раненым. А в семи холдах таких хватало.
— Да, потерять всех мастеров — на это Фэкс явно не рассчитывал, — с явным удовольствием заметил Робинтон. Разумеется, всех арфистов Фэкс давно уже изгнал или перебил. Шнырок рассказывал, что в землях Фэкса сделалось чуть ли не преступлением даже владение музыкальным инструментом, а тем более способность играть на нем или петь.
— Видно, этот человек изо всех сил старается сделать жизнь как можно тоскливее. И, надо сказать, ему это удается. В конце концов, это должно обернуться против него.
— Будем надеяться, — сухо произнес Робинтон.
— Вот погоди, сам увидишь! — ответил Шнырок с не свойственным ему оптимизмом.
— Да уж подожду…
Мастеру-арфисту пришлось ждать целых пять Оборотов. Все это время он занимался в основном тем, что улучшал обучение в своем цехе. В частности, он попросил у Грожа лучшего бойца из его стражников и поручил этому человеку обучать всех, начиная с учеников и кончая мастерами, самообороне, а также хорошо бегать, ловко прятаться и отступать при малейшей возможности. Наиболее самоуверенным из молодых студентов последняя часть науки давалась нелегко. К удивлению Робинтона, Сибелл оказался сильным и отважным — едва ли не агрессивным: только Сальтор, командир стражи, да его могучий помощник Эмфор решались работать с ним в паре.
— Сибелл великолепен! — сказал как-то Робинтон Сальтору, когда юноша в три приема повалил Эмфора на маты.
Сальтор только усмехнулся.
— Он готов любой ценой защищать тебя, мастер Робинтон. Держи его при себе, и тебе будет нечего опасаться.
— Да он и так все время при мне! — ответил Робинтон. Конечно, Сибелл ему приходится родичем, но все равно удивительно, отчего парнишка так к нему привязался.
— Да они все готовы умереть за тебя, знаешь ли, — продолжал Сальтор.
Робинтон смутился.
— Оно и к лучшему, по правде говоря; — добавил наставник и отошел, чтобы поправить кого-то из учеников.
Надо сказать, что Сибелл был искусен не только в борьбе. Он так жадно вбирал все знания и умения, что заслужил ранг подмастерья едва ли не так же рано, как в свое время его обожаемый наставник. Робинтон скрепя сердце отпустил его на один Оборот учителем в Айген-холд. И только тогда обнаружил, насколько он привык во всем полагаться на парня. Через Оборот он вернул его обратно. И Сибелл, словно чувствуя, где именно Робинтону требуется помощь, взвалил на себя столько обязанностей и справлялся с ними так хорошо, что ни мастера, ни подмастерья постарше не возражали против того, чтобы мастер-арфист держал своего бесценного помощника при себе.
Именно Сибелл придумал новое занятие для юного Траллера. Траллер, на редкость шкодливый ученик, изводил всех мастеров цеха своими выходками и шалостями, а также умением отвертеться от любого задания, которое ему давали. И часто выходило так, что Траллер почему-то не виноват, а за его проказы надо наказывать кого-то другого. Когда распределяли работу, Траллер бесследно исчезал — а потом всегда находил подходящее оправдание. Он мог справиться с любым скакуном на конюшне, за сто шагов прибить кинжалом муху к стене, во время борьбы уклониться от любых приемов старших ребят. Совести у него не имелось совершенно, зато наличествовал живой ум и неистощимый запас отговорок. Словом, Траллер был живым воплощением своенравия. Однако Робинтону мальчик нравился, невзирая на то, что он то и дело представал перед мастером-арфистом в ожидании наказания за очередную проделку. У Траллера был хороший дискант, но теперь голос у него ломался, и главным умением Траллера осталось искусство игры на барабане. На вышке ему не было равных, но барабанил он всегда и везде, по любой поверхности, которая только способна издавать звук. Он барабанил пальцами по стене (один из его соседей по спальне жаловался, что ночью Траллер барабанит пальцами ног по спинке кровати), палками и даже куриными косточками в столовой.
— Я хотел поговорить насчет Траллера, — сказал Сибелл однажды вечером, когда Робинтон собрался отдохнуть после обеда.
— О-ох! — простонал Робинтон. — Что же он натворил на этот раз?
Он уже истощил свою фантазию в поисках наказаний, которые могли бы утихомирить шалопая.
— Я просто подумал, мастер, что его не мешало бы отдать в ученики к Шнырку, — сказал Сибелл и лукаво усмехнулся, видя, как воспринял эту идею Робинтон. — Каждый раз, как Шнырок является для доклада, он выглядит все более усталым и измученным. Ему нужен кто-то еще — хотя бы затем, чтобы приносить тебе новости. — И, видя, что Робинтон призадумался, добавил: — Я не думаю, что кому-нибудь когда-нибудь удастся укротить Траллера, но Шнырку его неистощимая энергия может оказаться полезной.
— Сдается мне, что ты придумал для парня идеальное применение, Сибелл! Даже странно, что это не пришло в голову мне самому.
Сибелл фыркнул.
— Видно, ты был занят чем-то другим!
Робинтон от души согласился с ним и вернулся к этим самым другим делам. Все они были довольно срочные — к примеру, распределить между арфистами преподавательские должности на следующий Оборот.
Однако о предложении Сибелла он не забыл, и в следующий раз, как Шнырок появился в кабинете арфиста, сопровождаемый Сибеллом, который принес для него еду и кла, Робинтон сказал:
— Шнырок, у меня есть человек, которого ты, возможно, захочешь взять в ученики.
— Да ну? — Шнырок скривился. — Нет уж, Роб. Одному путешествовать как-то сподручнее. И безопаснее. А, Сибелл! Спасибо, ты такой заботливый.
Он вгрызся в рулет и принялся жевать. А Робинтон продолжал:
— Я считаю, что тебе стоит хотя бы поговорить с юным Траллером и посмотреть, стоит ли его учить.
— А, ну, если ты об этом, тогда ладно. Давай я на него посмотрю.
— Видишь ли, либо его берешь ты, либо он поедет обратно в Керун. Цех арфистов, похоже, не может найти применения его… хм… специфическим талантам. Ты ведь сам говорил, что не можешь быть в нескольких местах одновременно. Если я нуждаюсь в помощнике, значит, и ты тоже.