Мастер убийств
Шрифт:
— Доминик, узнай, кто там! Ты меня слышишь, Доминик?
Потом Ишервуд вспомнил, что послал ее в кладовую отыскивать картину, которую он намеревался вывесить в выставочном зале, не без труда поднялся с места, прошел в предбанник и глянул на экран монитора. По улице перед дверью расхаживал взад-вперед симпатичный молодой человек средиземноморского типа. Ишервуд нажал на кнопку интеркома и сказал:
— Извините, мы закрыты. Кроме того, мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности. Почему вы не позвонили утром? Моя секретарша назначила бы вам удобное время для посещения.
— Вообще-то я пришел, чтобы повидаться с вашей секретаршей. Меня зовут Юсеф.
Жаклин вышла из лифта и направилась в предбанник.
Ишервуд сказал:
— За дверью стоит парень по имени Юсеф. Говорит, что пришел к вам.
Жаклин глянула на экран монитора.
Ишервуд спросил:
— Вы его знаете?
Жаклин нажала кнопку дистанционного управления и отперла замок.
— Да, я его знаю.
— Кто он?
— Мой друг. Мой очень хороший друг.
У Ишервуда отвисла челюсть, а глаза чуть не вылезли из орбит.
Жаклин произнесла:
— Если это обстоятельство по какой-то причине вызывает у вас чувство дискомфорта, тогда, возможно, вам лучше уйти.
— Полагаю, это будет мудро. — Ишервуд прошел в свой офис и надел пиджак. Когда он вернулся в предбанник, араб целовал Жаклин в щеку.
— Юсеф, позволь тебе представить моего босса мистера Ишервуда. Он хозяин этой галереи, — сказана Жаклин.
— Рад знакомству, Юсеф. Хотел бы остаться и поболтать с вами, но у меня назначена важная встреча, которая не терпит отлагательств. Так что я, пожалуй, пойду.
— Вы не станете возражать, если я покажу Юсефу галерею?
— Разумеется, не стану. Прекрасная, в сущности, мысль. Только не забудьте поставить помещение на охрану, когда будете уходить. Ну а теперь, Доминик, дорогуша, я с вашего разрешения удаляюсь. Увидимся завтра утром. Будьте здоровы, Юсеф. Очень, очень приятно было с вами познакомиться.
Ишервуд сбежал по лестнице, вышел на улицу и быстрым шагом двинулся через Мейсонс-Ярд, стремясь поскорее оказаться в своем привычном убежище — баре ресторана Грина. Там он заказал себе виски, которое выпил единым духом, не уставая задаваться вопросом, не сон ли все это и как могло статься, что взятая им на работу по протекции Габриеля девушка привела в его галерею арабского террориста.
Габриель сидел на лавочке на набережной Королевы Виктории и наблюдал за тем, как река катила мимо него свои серые воды, бурля вокруг опор моста Блэкфрайэрс. В руке у него был свежий номер газеты «Дейли телеграф», где на тринадцатой странице, под блоком рекламных объявлений, скрывался закодированный отчет, предназначавшийся Шамрону. Десятью минутами позже появился бодель. Он прошел мимо Габриеля и стал подниматься по ступенькам к входу на станцию метро «Темпль». На голове у боделя была шляпа, служившая условным знаком того, что слежки нет и за ним можно идти, не подвергаясь опасности. Габриель поднялся с лавочки, пошел за ним следом на станцию и спустился на эскалаторе к платформам. Когда подошел поезд, бодель и Габриель сели в один вагон. Давка была такая, что их сразу же притиснуло друг к другу, так что происшедший между ними обмен — дубликат ключей Юсефа на газету «Дейли телеграф» с отчетом для Шамрона — почти невозможно было обнаружить. На станции «Паддингтонский вокзал» Габриель поднялся на поверхность, взял такси и поехал на свой наблюдательный пункт.
Жаклин сказала:
— Я хочу кое-что тебе показать.
Они сели в лифт и в молчании поднялись в выставочный зал. Когда двери распахнулись, Жаклин взяла Юсефа за руку и провела в центр темной комнаты.
— Закрой глаза, — произнесла она.
— Терпеть не могу такие игры.
— Закрой глаза, — повторила Жаклин с игривым видом. — Обещаю, дело того стоит.
Юсеф послушно закрыл глаза. Она подошла к панели с выключателями и положила ладонь на рукоять реостата.
— А теперь открой.
Двигая рукоять реостата, она медленно, одну за другой, включила галогенные лампы. По мере того, как разгорался свет и взгляду Юсефа открывались висевшие в галерее картины, его рот открывался все шире.
— Какая красота...
— Это мое самое любимое место в мире!
Юсеф сделал несколько шагов вперед и остановился у одной из картин.
— Боже мой! Неужели это подлинник Клода?
— Да, подлинник. Это один из его ранних пейзажей с видом на реку. Очень ценная вещь. Только посмотри, как он выписал солнце! Клод был одним из первых живописцев, которые использовали солнце, как световой и цветовой центр всей композиции.
— Если не ошибаюсь, Клод родился во Франции, но прожил почти всю жизнь в Венеции.
— Ошибаешься. Клод жил и работал в Риме. У него была небольшая квартирка на виа Маргутта неподалеку от плаза ди Спанья. Со временем он стал одним из самых ценимых пейзажистов Италии.
Юсеф отвел глаза от картины и посмотрел на Жаклин.
— А ты хорошо разбираешься в живописи.
— На самом деле я знаю не слишком много, но я работаю в картинной галерее, а положение, как говорится, обязывает.
— И как давно ты здесь работаешь? — осведомился Юсеф.
— Около пяти месяцев.
— "Около пяти месяцев"? Что, черт возьми, это значит? Это ближе к четырем месяцам или к полугоду?
— Это значит, почти пять месяцев. Но почему тебя это так задевает? Неужели так уж важно?
— Доминик! Если наши отношения будут продолжаться, они должны основываться на абсолютной честности с обеих сторон.
— Отношения? Мне казалось, что мы только вместе спим.
— Возможно, это перерастет в нечто большее, но только при условии, что между нами не будет лжи. А также никаких тайн, недоговоренностей и умолчаний.
— Ты говоришь об абсолютной честности. Но так ли уж ты уверен, что тебе этого хочется? И потом: разве между людьми такое возможно? Нет ли в таком подходе к жизни скрытой патологии? Не лучше ли хранить некоторые вещи в тайне? И еще одно: разве ты поведал мне все свои секреты, Юсеф?
Он проигнорирован этот вопрос.
— Скажи мне, Доминик, — произнес он, — ты в кого-то влюблена?
— Нет. Ни в кого я не влюблена.
— Ты мне говоришь правду?
— Разумеется, правду.
— А вот я так не думаю.