Мастера детектива. Выпуск 12
Шрифт:
— Принесите бензин.
— Где вы будете?
Я кивнул в сторону кульверта.
— На той стороне дороги.
Он кивнул и поспешил назад по траншее.
* * *
Когда я пополз вдоль кульверта, маленькие топорики снова принялись за работу, но я справился. Затем крадучись преодолел оставшиеся восемь футов до поворота в траншею, которая вела к доту.
Осторожно опустившись на колени, я быстро выглянул из–за угла. Узкий темный глаз дота смотрел прямо на меня.
Я отпрянул назад. Дот предназначался для прикрывая не только рокадной
— Alain, — тихо позвал я. — Voici Caneton. C'est tout fini, Alain Ален. [84]
Дот оставался безмолвным.
Я забрался на стрелковую ступень, отыскал местечко, откуда он хорошо просматривался сквозь кусты и груды сырого песка, положил рядом «маузер» и стал ждать. В лунном свете, неожиданно залившем дот, он стал грязно–белым, оставаясь таким же холодным и безмолвным, как обратная сторона луны.
84
Это Канетон. Все кончено, Ален (фр.).
Ты еще там, Ален? Неужели забыл, что замкнутое пространство может превратиться в ловушку? Черт побери, ты ведь профессионал — ты наверняка уже выскользнул оттуда и смылся. Бросил это дело, посчитав его безнадежным, и решил, что не стоит зарабатывать эти двенадцать тысяч или сколько там тебе причиталось…
Тут раздался шум и треск и амбразура озарилась яркой вспышкой. Короткая, быстрая очередь, когда человек знает, куда стреляет. Должно быть, Харви уже добрался до машины.
Я сделал два одиночных выстрела и пригнулся, отчаянно бранясь. Вслед за выстрелами у меня за спиной послышались возбужденные крики полицейских, пробиравшихся по траншеям от приграничного шоссе.
Но, черт побери, Ален, ты же не должен там находиться. Ты все забыл. Когда обстоятельства складываются против тебя, ни за что нельзя оставаться в замкнутом пространстве — это может тебя погубить. И погубит — потому что теперь мы не отступимся.
В кульверте позади меня послышались быстрые шаги, и несколько мгновений спустя Харви прошептал:
— Я принес канистру — куда ее бросать?
— Бросать буду я. Прикройте меня, когда я буду огибать угол; из дота этот участок хорошо просматривается.
Не выпуская из рук канистру, он бесстрастно произнес:
— В чем дело? Одной медали вам мало?
— Я с ним разделаюсь. Давайте сюда бензин.
— Послушайте, герой, — мягко сказал он. — Вы что, хотите отважно прохромать туда и геройски погибнуть, получив пулю промеж глаз? У нас слишком мало времени. Прикройте меня.
Что и говорить, заварил эту кашу я, а он теперь вынужден нас вытаскивать.
Я кивнул.
— Пока он не выстрелит в меня, ничего не предпринимайте.
— О'кей. А куда мне бросать эту штуку — на крышу, чтобы
— Алена это не остановит. Бросайте внутрь.
Он отвел взгляд, потом снова повернулся ко мне и спросил:
— Вы действительно можете выстрелом поджечь бензин?
— Да.
Он осторожно прошел по стрелковой ступени до угла. Дождавшись, пока он туда доберется, я поднял голову и принялся методично обстреливать амбразуру одиночными выстрелами. Первая пуля подняла под ней облачко пыли, а вторая попала прямиком внутрь дота. С расстояния в восемь ярдов из «маузера» можно палить с такой же уверенностью, с какой нейрохирург орудует скальпелем в мозгах. Третья пуля тоже угодила в амбразуру.
Тут загрохотал «стэн», и вокруг меня застучали пули разбрасывая комья сырого песка. В этот момент Харви, сделав стремительный бросок, выскочил из–за угла.
Ален забыл и еще один урок — он позволил отвлечь себя. Я переключил «маузер» на автоматическую стрельбу и выпустил очередь, которая подняла облако пыли вокруг амбразуры и задела крышу дота. «Стэн» замолчал.
Харви не мешкая взлетел по ступенькам; мне были видны его голова и плечи, возвышавшиеся над бруствером; здоровенную канистру он держал кверху дном, оставляя за собой дорожку из бензина.
И угодил прямиком в объятия выскочившего из дота Алена.
Какое–то мгновение они стояли друг против друга, причем так близко, что Ален не мог воспользоваться «стэном», — а Харви не успел выхватить револьвер. Затем они отскочили в разные стороны. Харви бросил канистру и вцепился ему в запястье; Ален ударил его прикладом «стэна» и столкнул со ступенек.
Я выпрямился и, выбросив вперед руку с «маузером», нажал на спусковой крючок. Он выстрелил всего один раз — и патроны кончились. Ален пригнулся, затем хладнокровно навел свой «стэн» и прицелился вниз, в траншею.
Но Харви опередил его.
Я увидел отблеск вспышки — и Ален заполыхал ярким пламенем.
Я и прежде видал, как горит бензин, но почему–то забывается, как стремительно он вспыхивает. Ален, должно быть, запачкался в бензине, наткнувшись на канистру; ступеньки тоже были залиты горючим. В долю секунды он обратился в пылающий факел.
Он не стал стрелять в Харви. Он повернулся — фигура, объятая пламенем, — попытался сбить огонь с глаз горящей рукой, а затем принялся выпускать прицельные очереди поверх моей головы в сторону «роллса». Он очень многое подзабыл, но только не то, зачем он здесь.
Харви снова выстрелил. Пылающий силуэт зашатался на ступеньках, не выпуская из рук строчащего «стэна», и с шипением рухнул на дно траншеи.
Я опустил голову на мокрый песок; к горлу подступила неудержимая тошнота.
Харви встретил меня возле рокадной дороги; обожженный, весь в грязи и насквозь промокший, он шел медленно и устало. Позади него, в траншее, все еще плясали языки пламени, а позади меня, всего в нескольких сотнях ярдов, мелькали фонарики полицейских. Но почему–то теперь они казались чем–то несущественным.