Мастера русского стихотворного перевода. Том 2

Данте Алигьери

И. Ф. и А. А. Тхоржевские

Пьер-Жан Беранже

469. Бегство музы

8 декабря 1821 г.

Брось на время, Муза, лиру И прочти со мной указ: В преступленьях — на смех миру — Обвиняют нынче нас. Наступает час расправы, И должны мы дать ответ. Больше песен нет для славы! Для любви их больше нет! Муза! в суд! Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. Мы идем. Лежит дорога Мимо Луврского дворца: Там в дни Фронды воли много Было песенкам певца [3] . И на оклик часового: «Кто идет?» — припев звучал: «Это Франция!» Без слова Сторож песню пропускал. Муза! в суд! Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. На другой конец столицы Через мост изволь идти. Буало лежит гробница, Между прочим, на пути. Из обители покоя Что б воскреснуть вдруг ему?! Верно, автора «Налоя» Засадили бы в тюрьму! Муза! в суд Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. Над Жан-Жаком суд свершился — И «Эмиль» сожжен был им; Но, как феникс, возродился Он из пепла невредим. Наши песни — невелички; Но ведь, Муза, враг хитер: Он и в них отыщет

спички, Чтоб разжечь опять костер. Муза! в суд Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. Вот и зала заседаний… Что ж ты, Муза? как, бежать От напудренных созданий? Ты же любишь их щелкать… Возвратись: взгляни, вострушка, Сколько смелости в глупцах, Взявших весить погремушку На Фемидиных весах. Муза! в суд Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. Но бежит моя буянка… Я один являюсь в суд. Угадайте ж, где беглянка Отыскать могла приют? С председательской гризеткой, Смело к столику подсев, За вином и за котлеткой Повторяет нараспев: Муза! в суд Нас зовут, Нас обоих судьи ждут. <1893>

3

В эпоху Фронды куплетисты Бло и Мариньи не подвергались никаким преследованиям.

470. Невольники и куклы

В далекий край на пароходе Купец рабов перевозил; Но от кручины по свободе Мор негров сотнями валил… Пришлось приняться за леченье… От скуки и от худобы Одно лекарство — развлеченье… Потешьтесь, добрые рабы! И капитан распорядился: Театр в мгновенье был готов; Полишинель на нем явился Для утешения рабов… Сперва они, должно признаться, Глядели мрачно, хмуря лбы… Но вскоре стали улыбаться… Потешьтесь, добрые рабы!.. Вот полицейский выступает, Грозит он палкой горбуну… Но сам горбун с ним в бой вступает И сносит голову ему… Хохочут зрители как дети — Их веселит исход борьбы, — Забыли цепи… всё на свете… Потешьтесь, добрые рабы!.. Явился черт и цветом черным Рабов симпатию привлек… Он сразу, с хохотом задорным, Всех белых кукол в ад увлек… Увидев в кукольной забаве Намек на милости судьбы, Рабы задумались о славе… Потешьтесь, добрые рабы!.. Так, бедных негров забавляя, Негроторговец груз сберег И, барыши свои считая, Себя назвать гуманным мог… Подобной тактики примеры С тех пор плодятся как грибы… К чему, зачем крутые меры? Потешьтесь, добрые рабы!.. <1893>

471. Десять тысяч франков [4]

Штраф в десять тысяч!.. Боги! да за что же? В тюрьме квартиры, вижу я, в цене!.. А тут и хлеб становится дороже, — Ужели впредь поститься надо мне?! О строгий суд! Нельзя ль хоть малость сбавить? «Нет, нет, — постись! Тяжка твоя вина: Ты смел народ на наш же счет забавить — И десять тысяч выплатишь сполна». Извольте, вот: вот десять тысяч франков… На что ж, увы, у вас они пойдут? На пышный гроб для чьих-нибудь останков? На приз тому, кто в ход пускает кнут? Уж вижу я протянутую руку: В ней держит счет тюремщик за тюрьму… Он Музу сам отвел туда на муку, — И — прежде всех — две тысячи ему!.. Хочу я сам раздать и остальные… Как, например, певцов не оделить? Заржаветь могут арфы покупные; Настройте их, чтоб век наш восхвалить!.. Я пел не так; вы спойте так, как надо… За лесть даются деньги и певцам! Смотрите: вот готовая награда — Кладу еще две тысячи льстецам. А вот вдали — какие-то гиганты: В ливреях все, все знатны на подбор! Служа из чести, рады эти франты Нести весь век какой угодно вздор. Когда ж пирог дадут им за отличье, То каждый съесть успеет за троих; Они утроят Франции величье!.. Кладу еще три тысячи для них. А там мелькает, в блеске пышной свиты, Особый штат блюстителей страны. Я знаю их: они — иезуиты, — Свой пай во всем иметь они должны. Один из них мишенью обвинений Избрал меня, — и вот уж я в аду! Ощипан чертом там мой добрый гений… За подвиг тот три тысячи кладу. Проверим счет, — ведь стоит он проверки: Тем — две да две, и три да три — другим, Да, ровно десять тысяч, как по мерке. Ах, Лафонтен без штрафов был гоним!.. В те времена я б не подвергся риску Остаться впредь без хлеба и вина… Ну-с, а теперь — позвольте мне расписку: Вот десять тысяч франков вам сполна! <1893>

4

10-го декабря 1828 года Беранже был приговорен к уплате 10 000 франков штрафа и к девятимесячному заключению в тюрьму La Force за песни, направленные против Бурбонов; из числа этих песен наиболее преступными были признаны «Карл простоватый» и «Будущность Франции».

472. Крестины Вольтера

Вся толпа в костел стремится, Наступает час крестин: Нынче должен там креститься Казначея хилый сын [5] . Сам кюре распорядился, Чтоб звонарь поторопился… Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Денег хватит, по расчету Дальновидного ксендза, С тех крестин на позолоту Всех сосудов за глаза; Может — если постараться — И на колокол остаться!.. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Органист — и тот в волненьи, В ожидании крестин, И пророчит в умиленьи: «По отцу пойдет и сын! Будет старостой в костеле, Ну, и с нами будет в доле…» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Крестной матери прекрасной Шепчет ксендз: «Как хороши Ваши глазки! Свет их ясный — Признак ангельской души. Крестник ангела земного! Вижу я в тебе святого…» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. А причетник добавляет: «По уму пойдешь ты в мать, В мать родную; всякий знает — Ей ума не занимать! Строгий нравом, — будешь, малый, Инквизитором, пожалуй!» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Вдруг с небес, как привиденье, Тень насмешника Раблэ Появилась на мгновенье Над малюткой Аруэ — И пошла сама пророчить, В мудрецы ребенка прочить… Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. «Франсуа-Марией нами Назван мальчик этот…» Нет! Под такими именами Знать его не будет свет; Но ему — с поместьем пэра — Слава имя даст Вольтера. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. — Как философ и новатор Скоро мир он поразит И как смелый реформатор Даже Лютера затмит. Суждено ему, малютке, С корнем вырвать предрассудки. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Тут кюре прикрикнул строго: «Взять под стражу тень Раблэ! И крестины стoят много, И обед уж на столе… Мы управимся с ребенком, Будь он после хоть чертенком!..» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Но Раблэ умчался быстро, Крикнув: — Чур! меня не тронь! Бойтесь крошки: в нем есть искра, Вас сожжет его огонь, — Иль повеситесь вы сами На ряду с колоколами. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. <1893>

5

Сын бывшего нотариуса, а после казначея Счетной Палаты, Аруэ, знаменитый под псевдонимом Вольтера, философ, был настолько хилым ребенком, что его долго не решались крестить; родившись в феврале 1694 года, он был окрещен только в ноябре.

Николоз Бараташвили

473. Конь (Пегас)

Летит мой конь вперед, дорог не разбирая, А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет. Лети, мой конь, лети, усталости не зная, И по ветру развей печальной думы гнет! Наперерыв ветрам, скачи чрез горы, воды, И жизненный мой путь, молю, укороти! Не бойся, о мой конь, жары и непогоды; Не бойся утомить ты всадника в пути. Пусть кину край родной, в душе по нем тоскуя, И не увижу вновь ни милых, ни родных; Где свет рассеет тьму — там родину найду я, Там звездам расскажу все тайны чувств моих. Стон сердца — след любви — поймут волна морская И полный красоты безумный твой полет!.. Лети, мой конь, лети, усталости не зная, И по ветру развей печальной думы гнет! Пусть труп мой не снесут на кладбище родное, Пусть милая к нему не припадет в слезах, Пусть ворон выклюет глаза мои, и, воя, Пусть ветер занесет песком мой жалкий прах, — Возлюбленной слезу — роса небес заменит, А карканье ворон — заменит плач друзей. Лети, мой конь, себе твой витязь не изменит: Не быв рабом судьбы, он не изменит ей! Пусть будет одинок твой всадник, умирая; Навстречу смерти сам, бесстрашный, он пойдет! Лети, мой конь, лети, усталости не зная, И по ветру развей печальной думы гнет! Безумных сил твоих не пропадет затрата, И не заглохнет путь, протоптанный тобой: Им облегчу я путь грядущий для собрата, Им облегчу борьбу грядущему с судьбой!.. Летит мой конь вперед, дорог не разбирая, А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет. Лети, мой конь, лети, усталости не зная, И по ветру развей печальной думы гнет! <1897>

Н. А. Холодковский

Джордж Гордон Байрон

474. К молодому другу

Не много лет с тех пор умчалось, Как были мы друзья с тобой, И детства искренность, казалось, Скрепила тот союз святой. Но знаешь ты, я знаю тоже, Что в суете, среди утех, Того, кто был нам всех дороже, Мы забываем прежде всех. И память сердца так ничтожна В непрочной дружбе юных дней, Что в месяц, в день один возможно Иным отвыкнуть от друзей. Что ж, если так — жалеть сердечно Не стал бы я потери той, И не твоя вина, конечно, Коль по природе ты — пустой. В морях приливы и отливы, В душе людской то зыбь, то гладь; Когда грозят страстей порывы, Возможно ль сердцу доверять? Хоть вместе мы росли с тобою, Делили счастье детских лет, — Простился я с моей весною, Да и в тебе уж детства нет. Когда мы с юностью расстались, Влиянью светской лжи подпав, Мы также с правдой распрощались: Свет портит даже лучший нрав. Но мне те годы незабвенны, Когда лишь ложь внушала страх, Все речи были откровенны, Светились мысли все в глазах. Совсем не то, когда мы зрелы, Когда для выгоды везде Мечтам и страхам есть пределы, Любовь и гнев у нас в узде! Глупцам, себе подобным, вторя, Грехам мы учимся чужим, И, дружбы имя лишь позоря, Мы верим им — и только им. Таков наш жребий; участь наша Такая ль будет, как у всех? Иль нас минует эта чаша И не впадем мы в общий грех? Чем ни грози мне рок, на силы Свои надеюсь я вполне: Мне свет и люди так немилы, Что бросить их не страшно мне. Тебя же ветреность толкает Блеснуть, хотя б на краткий срок; Так ночью блещет и сверкает, А днем таится светлячок. Увы, едва войдешь в обитель, Где паразиты к принцам льнут (Зал королевских посетитель Найдет там ласковый приют), — С тех пор, все ночи там блистая, Ты рой умножишь светляков, И будет млеть душа пустая Меж суеты, средь гордецов. От дамы к даме там порхая, Улыбки строить будешь ты; Так муха, мед едва вкушая, Напрасно пачкает цветы. Какой же нимфе будет лестно, Что ей любовь предложит тот, Кто лишь порхает повсеместно, Как огонек среди болот? Какой же друг тебя приблизит К себе, хоть будь ему ты мил? До дружбы кто себя унизит С тем, кто с любым глупцом дружил? Пока еще небезысходно Погряз ты в омуте таком, — Опомнись, друг! Будь чем угодно, Но только будь не пошляком! <1905>

Иоганн Вольфганг Гёте

475. Фауст. Из части II

Большой двор перед дворцом. Факелы.

Мефистофель

(в качестве смотрителя, впереди)

Сюда, сюда! Смелей, дружней, Дрожащие лемуры, Из жил, и связок, и костей Сплетенные фигуры!

Лемуры

(хором)

Везде, всегда мы за тобой! Велишь ты, без сомненья, Расширить новою страной Господские владенья? С собой мы колья принесли, И цепь для меры с нами. Что делать нам? Зачем мы шли, — О том забыли сами.

Мефистофель

Несложен будет труд на этот раз! Себя самих за меру вы примите: Пусть ляжет тот, кто всех длинней из вас, А остальные дерн вокруг снимите И, как отцам все делают своим, В земле квадратик выройте под ним. В дом тесный из дворца! Такою Всегда кончают люди чепухою.

Лемуры

(роя, поют с ужимками)

Когда я юн и пылок был, Мне всё казалось мило; Где пир был, дым столбом ходил, Туда меня манило. Но старость злобная меня Клюкой своей хватила, — И вдруг о гроб споткнулся я. Откуда ты, могила?

Фауст

(выходя из дворца ощупью, у дверных косяков)

Как звон лопат ласкает ухо мне! Здесь вся толпа мой замысл исполняет: Она кладет предел морской волне, С самой собою землю примиряет, Грань строгую для моря создает.

Мефистофель

(в сторону)

Лишь нам на пользу всё пойдет! Напрасны здесь и мол и дюна: Ты сам готовишь для Нептуна, Морского черта, славный пир! Как ни трудись — плоды плохие! Ведь с нами заодно стихии, Уничтоженья ждет весь мир.

Фауст

Смотритель!

Мефистофель

Здесь!