Мать Сумерек
Шрифт:
— Змей! — один из стражников отвлек от наблюдения. В руках у него был свернутый пергамент. — Тебе, — протянул он.
Гор едва заметно дернул бровью, взял лист, развернул. Улыбнулся: а вот это как надо. Значит, прищурился Гор, вглядываясь в строчки послания Юдейра, Мать лагерей устраивает судьбу клана на всякий лад, а пока все дружно по уши барахтаются в свадебных приготовлениях, темнит воду на собственном севере?
Юдейр писал, что пока ничего точно разузнать не удается, но в сугробах танше точно, как намазано. Может, пытается стать своей среди северян, увлеклась всякой охотой на моржей. Может, сомневается в том, что делает, а среди астахирских круч ей никто не докучает. Там вообще никто
Гор улыбнулся — почти незаметно, но так, что ледяные глаза засветились теплом. Раньше он сказал бы, что Бансабира не сомневается, никогда. Теперь правильнее было думать, что сомнения ей не вредят. Раз она снова решила выбрать кого-то, кроме его самого, Тиглата, пусть будет так. Ирэн в Храме Даг была права: что он сделал, чтобы стать ближе к ней?
Раньше, он мог бы кинуться что-то делать, но после разговора с подругой понимал, что больше не вправе лезть в жизнь девочки, которую сломал и построил одновременно. Юдейр писал, что избранник танши обладает главным качеством, и потому теперь Гор отчетливо принимал решение уйти в тень, где ему и место.
А вот то, что Бану третирует бывший родич, который баламутит воду на юге её танаара, Гора взволновало. Он рассержен, действует сгоряча, писал Юдейр, а горячая голова всегда летит с плеч первой. Гор соглашался. Участвовать в судьбе Бану он не намеревался — теперь есть другой человек, кто может о ней заботиться — но в ответном письме Юдейру не удержался от строчки всяко сохранять бдительность.
В конце концов, заметил Гор про себя, когда дверь за посыльным в Пурпурный танаар закрылась, если Бансабира и достойна умереть от чьей-то руки, то только от его. Лицом к лицу. Больше никаких тайн.
Раньше, пока не узнал о её повторном готовящемся браке, Гор допускал мысль, что совместный поход на Ласбарн окончательно объединит их. Их крайняя встреча в песках была весьма непривычной. Слишком теплой, слишком откровенной, слишком грустной. Разве не потому, что от чувств ему просто снесло голову, он, бросив все дела, помчался за Бану вослед в Багровый храм?
Её первая ночь прошла в Ласбарне. С ним, Гором, тоже могла бы быть там. Это символично.
И глупо, усмехнулся над собой Гор. Кажется, годы делают из него романтика или идиота. Теперь в лучшем случае они с Бансабирой смогут сохранять дипломатические отношения. На это Гор способен не был. А, значит, наиболее предпочтительным будет не видеться вовсе. То есть либо ему, либо ей не участвовать в походе на Ласбарн.
Гор размял шею и настрочил длинное письмо Таммузу. Сейчас парню стоило все силы сосредоточить на создании безукоризненной репутации. Утрировать и усугублять ситуацию в стране еще одной кончиной ни в коем случае не следует. После смерти Сарвата Адани нуждается в иллюзии стабильности хотя бы на пару лет. К тому же, чтобы заручиться поддержкой знати и особенно простых людей, потребуется время. К Таммузу потеплели в южных аданийских провинциях. Столицу так просто не возьмешь, он наверняка и сам давно понял. Но при должном упорстве двух-трех лет вполне хватит.
В такой ситуации Гору оставалось придумать, как удерживать от активных действий Стального царя.
Гор поскреб по всем погребам в поисках мало-мальски значимых плохих новостей. Заботы да хлопоты всякого разного рода, требующие участия владыки. Алай, впрочем, не считал, что, как минимум половина принесенных на следующий день новостей имеет к нему отношение. Все хозяйственные вопросы замка и столицы всегда решали женщины семьи Далхор, авторитетно заявил царь.
— Вот тут как раз неувязка, — скользко шепнул Змей.
И впрямь. Аман слишком мал, чтобы жениться. Кажется, пришел час свалить эти заботы на невестку — жену брата Тая, и дать ей в помощь пару бойких племянниц.
Змей пообещал все организовать и по-быстрому сбежал от царя, вполне расстроенный. Половина его напридуманных проблем решилась одним движением. Жаль, не стоило недооценивать Алая. Недаром ведь он царь.
Что ж, тогда стоит держаться подальше от бытовых проблем и взять что-то более масштабное.
В следующие недели Гор насобирал ото всех соседей целую кучу новостей. И пусть они были так себе, главное, гораздо больше претендовали на политику, чем подсчет забитой во дворце скотины или урожай винограда в царском саду. Он рассказывал о делах в Ваамоне, горной крепости, где теперь заведовала Ахиль, о состоянии её оскопленного супруга — запертого в монастыре бывшего царевича Халия, который явно спятил. С невиданным энтузиазмом вещал о причинах и доводах в пользу разных версий смерти аданийского царя Сарвата и о коронации дочери Алая Таниры. О трениях в их собственных землях между разными орсовскими лордами по всяким мелким вопросам и каких-то очередных требованиях церковников по всей стране. Гор даже с особенной кручинностью в лице поделился новостями, что у сына Алая родился сын от девчонки Салин, а вот у Джайи, как принесли весть, уродилась дочь и теперь явно поход на Ласбарн придется отложить до лучших времен.
— Будто раманы сами ввяжутся в бойню! — негодовал царь. Ясно же, что воевать будут таны, так что пусть бы и начинали вторжение в Ласбарн прямо сейчас. А его зять, ахрамад какой-то там пусть и дальше упражняется в попытках сделать мальчика.
Гор на это не отвечал, пожимая плечами — тут он никак не мог повлиять на ситуацию, и Алай принимал это как данность. Ему теперь становилось даже ясно, отчего советник в последние дни приходил докладывать ему о чем угодно, но только не о военных приготовлениях к ласбарнскому походу. Тем не менее, он велел подготовить и отправить в Гавань Теней письмо с поздравлениями и послание с вопросами и требованиями. Стоило бы напомнить этим заморским женолюбам, чего стоит настоящее мужское слово.
Змей снисходительно пообещал все сделать, показать по готовности и отослать сообщения.
— Что-нибудь еще? — спросил царь, и тогда Гор выдал совершенно невиданную фразу:
— Мой царь, в народе ходят толки, что ваше наследие от леди Джанийи постигли неминуемые несчастья или далекие браки, а раз так, вам следовало бы жениться снова. Мужчина в вашем возрасте без проблем может получить еще хоть дюжину детей, так что…
— Нет, — Алай отсек однозначно.
Гор безразлично кивнул, но тему не оставил, и каждый раз сообщая о какой-нибудь династии будто намерено менял интонацию. Мол, все династии пекутся о будущем, но не вы, мой царь. Алай в ответ делал бесстрастное лицо: его не интересовали Салины, хотя он и стал дедом одного из них. Его не интересовал Тройд Страбон, всеми силами восстанавливавший страну из разрухи и назначивший прибывшую в Кольдерт малютку-дочь преемницей на троне Иландара. Его даже не интересовал владыка Удгар.
Но когда Гор сообщил, что Агравейн Железногривый обзавелся новой королевой, которая по совместительству оказалась Второй среди жриц, и теперь готовился в очередной раз стать отцом, Алай сузил глаза.
— Большего баловня Этан не видывал, — пространно поведал царь, глядя куда-то мимо Змея и безотчетно потирая подбородок. — Но за тем, как настойчиво помирали его дети, какой-нибудь из Богов точно стоит. Будем надеяться, этот тоже сдохнет.
Гор, знавший Шиаду лично, никак не отреагировал. Сейчас увлекательнее и полезнее было наблюдать, как меняется лицо царя: никому и в голову не пришло бы называть его Стальным, хотя бы потому, что Гор без труда читал, насколько личные счеты Алай Далхор предъявлял к Железной Гриве.