Мат
Шрифт:
— «…согласию, предложенный формат представляется удовлетворительным всем участвующим компаниям. В свою очередь предоставленный список кандидатур отвечает всем требованиям, предъявленным участвующим компаниям Вашей стороной. Согласно прилагаемому контракту, участвующие компании обязуются признать любого из участвующих претендентов, выбранного по Вашей методике.
При этом мы еще раз хотим подчеркнуть необходимость строжайшей секретности. Малейшая утечка информации о создании объединенного филиала может оказать критическое влияние на успех предприятия. Обоюдная заинтересованность, отраженная в пункте 4.7 Договора о сотрудничестве…»
— Я знаю одного из этих людей, — медленно сказал Алекс, закончив чтение и глядя на список из одиннадцати имен в конце страницы.
— И я —
— Другой, — ответил ему Майкл, подошедший к столу во время чтения. — Сторн — мой президент. А кого сюда послал некий Соммерс?
— Меня, — упавшим голосом отозвался Крис.
Он как зачарованный смотрел на лист с эмблемой.
— Майк, ты, похоже, прав, — сказал Роберт. — Правила придется менять.
— Вот-те раз, — Пол был непривычно тих, — договорились, значит? Вот так взяли и договорились. А нам, значит, курсы, лидеры… Хитро…
— Идет! — прервал его громкий шепот. Росс почти приплясывал у двери:
— Идет! Идет!
— Закругляемся в пять! — как-то необычайно отчетливо сказал Майкл, обрывая всеобщее движение. — В пять тридцать все встречаемся на причале.
Когда минуту спустя Эд вошел в комнату, все внимательно слушали Брендона. Эд сделал шаг к столу, на секунду замер, увидев папку, посмотрел по сторонам, чуть слышно вздохнул и с видимым облегчением двинулся дальше. Никто не повернулся — Брендон умел завораживать аудиторию.
Четвертый день в этих стенах… С ума сойти можно! Джоан нетерпеливо пересекла комнату. Шок уже, видимо, прошел, раз думается о таких мелочах. А шок был нешуточный. На четвертый день интриг и хитростей узнать, что все это — липа? Узнать, что ставки на самом деле не просто высоки, а фантастически, невероятно высоки. Что речь идет, оказывается, не о каком-то никому не нужном курсе, не о дутом лидере искусственной группы. Куда там. Речь-то, оказывается, идет о создании мощнейшего конгломерата, о совместной работе индустриальных гигантов, о новой реальной пирамиде и — самое главное — о месте на верху этой пирамиды. Вы понимаете, что это такое, место на вершине пирамиды? Эти кларки и эды здесь вовсе не для того, чтобы обучать. Их цель — помочь десятку компаний выбрать лидера для совместной работы.
«По вашей методике»… Вот как, оказывается, делают выбор в подобных случаях. Мы не первые, мы не последние. Лишь в одном мы уникальные. Мы знаем, для чего нас здесь всех собрали. А знать нам это не положено. Методика пресловутая на том стоит. На незнании. На естественности. Только теперь уже поздно — мы знаем. Поэтому, кстати, мы и решили, что при них будем помалкивать — мало ли что им в голову взбредет, если им это станет известно. И потому ведем такие речи, как там, на причале.
И что мы там только ни говорили. И про новые реалии. И про то, что времени мало. И про ответственность. И про то, что а на кой черт нашим боссам сдалось такое общее предприятие. И про голосование. И снова про ответственность. И снова про то, что времени мало. Как будто если об этом трепаться полчаса, его станет больше. Но мы все равно говорили. Потому что под всю эту трескотню, под лозунги эти каждый думал. Каждый вычислял. Каждый просчитывал. Потому что блаженное неведение закончилось. Теперь надо было решать, хочешь ли ты этого? А готов ли ты к этому? А потянешь ли ты? А не слишком ли высоко падать будет? И самое главное — каковы твои шансы? И если да, если хочешь, то как же, черт возьми, это место заполучить? Ведь вершина-то она одна. Она всегда одна. А нас — вон сколько. Если же нет, если не хочешь, если шансы малы, то за кого ты? Кого ты на своих плечах, на своей спине понесешь к победе? На кого ты ставишь?
И мы все говорили, говорили, говорили… Хотя надо отдать должное Майклу — он молчал. Басил Алекс, говорил суровый Брендон, Крис, конечно, пытался руководить дебатами, что-то как всегда в точку подмечал Роберт, горячо рвалась в бой Стелла, Кевин распространялся о моральных нормах, осмотрительно ехидничал Пол, угрюмо возражал Алан. Не говоря уже об этом невыносимом Россе — тот достал уже со своими речами о «настоящем лидере». А Майкл собрал всех и молчал. Молчал до предела,
И у него, как всегда, нашлось, что сказать. Да так сказать, что все разговоры сразу утихли. Сказал он простую и очевидную вещь, которую каждый и так понимал, но никто не озвучивал. Раньше, — как всегда четко и неторопливо, сказал Майкл, — каждый из нас был сам за себя. Мы все это знаем. До четырех часов этого дня у нас был Закон Джунглей. А теперь, хотим мы того или нет, мы в одной лодке. И нам надо просто выбрать рулевого. У нас осталось несчастных двадцать с лишним часов. Теперь уже не до игр и не до записочек. Теперь начинается дело. Система у нас уже есть, и менять ее незачем. Нет на это ни времени, ни причин. Надо лишь использовать ее для настоящего выбора. И для тех, кого по-настоящему волнует карьера, выбор этот может стать критическим. Потому что завтра все не заканчивается. Завтра все только начинается. И нечего нам сейчас болтать, а надо все остановить до завтра. Дать каждому время подумать, принять решение, подготовиться. Для того чтобы завтра мы все сделали верный выбор.
Нам придется выбрать того, кому такое под силу, кому мы все доверяем и за кем мы все пойдем. То есть меня, прямо-таки слышалось в этом месте. И тем оглушительнее прозвучала следующая фраза. Что же касается меня, я буду только голосовать. Кандидатуру свою я снимаю. Как снимаю? — даже не понял Брендон. Вообще? Да ты что? Да, вообще, подтвердил Майкл.
И было, конечно, ясно: ломается, кокетничает, цену набивает. Умный ход. Сейчас его попросят, и он быстро одумается. Но оказалось, что не кокетничал. Могу ли я руководить такой группой? Да. Уверен ли я, что сделаю это хорошо? Да. Нужно ли мне это сейчас? Нет и еще раз нет. Этот пост — чистейшей воды администрация. Это необходимость понимать, что происходит в десяти различных отраслях. Это мгновенный переход от всего, чем я занимался последние пять лет, к чему-то совершенно другому. И мне это, честно говоря, совершенно не надо. Мне будет гораздо лучше отвечать полностью за то, чем я занимаюсь сейчас, а не за все в целом. Когда-нибудь позже это может стать правильным шагом для меня. Но не сейчас, не сегодня. Сегодня для меня главное — случайно не выбрать того, кто стоит за всеми этими совпадениями. Вот такие у меня приоритеты. Он, как всегда, был откровенен, как всегда, прям, и, как всегда, ему было невозможно не верить. И у нас стало на одного кандидата меньше.
А потом еще на одного. Мне это тоже, честно говоря, не надо, — сообщил Пол. Еще меньше, чем Майклу. Какой уж там из меня администратор. А вот главным по технической части вы меня, будьте добры, сделайте. И идиотов не подсовывайте. Ну вот, теперь вы знаете, как можно купить мой голос. Это было ключевое слово: «купить». И рванула у нас с места невидимая, не слышимая никем, открыто непризнаваемая купля-продажа. Где каждый — покупатель и каждый — продавец. И все разошлись, думая об этой самой купле-продаже.
Впрочем, думалось не только о ней. Думалось еще, например, об Эде. О том, как бы его, сердечного, использовать поудачнее. Что происходит, например, когда народ выбирает одного человека, а специалисты рекомендуют другого? Не зря же он свою летопись пишет. «Выделился несомненный лидер»… Значит, эта информация куда-то пойдет? На чей-то стол ляжет? И не все равно ли тогда, о чем мы здесь договорились, главное, чтобы в конечном варианте было правильное имя. Видимо, вечернее рандеву становится теперь еще важнее. Главное — нельзя чтобы он что-то заподозрил. Истинные причины нашего внезапного романа ему, скорее всего, ясны, и они его нисколько не волнуют. А вот о нашем тесном знакомстве с его блокнотом знаменитым, что внутри зеленой папочки лежит, ему знать никак нельзя. План на вечер, таким образом, образовался. Но оставшиеся до встречи с Эдом несколько часов надо тоже использовать с умом. Причем осторожно. Нам ведь теперь работать вместе. А это резко меняет то, что еще вчера было можно, на то, что нельзя.