Matador поневоле
Шрифт:
— Эй, Хуан… Ты здесь?
Ответом ему было хлопанье крыльев неподалеку. И все. Только шумно вздыхало море, да волны плескались за бортом.
— Хуан! — громче сказал Рафи. — Ты спишь?
Молчание.
Рафи плеснул в лицо забортной водой, изо всех сил надеясь, что это просто продолжение сна.
—Старик! Хватит шутить! Ответь мне!—он почти кричал.
Шелест ветра в снастях.
Рафи, забыв, где находится, вскочил на ноги. Лодка угрожающе закачалась. Юноша упал на колени и схватился за борт. Сердце билось где-то у самого горла.
— Старик!!! —
Он на четвереньках пополз в корму, пытаясь убедить себя, что сейчас вот-вот наткнется на рыбака.
Лодка была пуста. Рафи нашарил сети и мотки лесы, мелкую выпотрошенную рыбу, приготовленную в качестве приманки. Он нащупал весла, бечеву, смотанную в бухту, мешок с едой, еще какие-то тряпки… Но старика в лодке не было.
— Старик!!!
Голос его разнесся далеко над спящим морем.
Рафи сел и закрыл лицо руками. Потом вдруг вскинулся. В голову пришла спасительная мысль — что, если старик просто решил его попугать? И сейчас сидит себе тихонько в воде, придерживаясь за борт лодки и посмеивается над ним?
Не теряя ни секунды, Рафи стал проверять свою догадку. Он быстро прополз всю лодку, держа ладонь на планшире. Ничего. Только гладкое дерево. Ни веревки, перекинутой через борт, ни руки.
Он замер, прислушиваясь, не раздастся ли в стороне всплеск. Но море хранило молчание.
Рафи замер в тихом ужасе. Он один посреди моря! Один. Слепой и не умеющий управляться с лодкой. Чертов старик бросил его одного на верную смерть.
Даже если ему удастся поставить парус, это ничего не даст. Он может несколько дней плыть вдоль берега, не видя его. И в конце концов попросту умрет от жажды и голода. Но даже до берега нужно сначала доплыть. Они провели в море целый день. И большую часть времени шли под парусом при хорошем ветре. Между лодкой и берегом сейчас, наверное, не один десяток миль. Причем, где этот берег, совершенно непонятно.
Даже если бы Рафи мог видеть, это мало помогло бы ему. Он не умел ориентироваться по звездам. Там, на суше, его всегда вело чутье. Он улавливал запахи и звуки, которые подсказывали ему, где человеческое жилье и в какой стороне его может поджидать опасность. В море же он был абсолютно беспомощен, что с глазами, что без.
В отчаянии Рафи снова закричал.
Никакого ответа.
Юноша привалился к борту Он был обречен.
Он впервые был в открытом море. От черной бездны его отделяла лишь пара дюймов просмоленного дерева. И никто не придет на помощь. Ему остается просто умереть. Либо от жажды, либо, если вдруг случится шторм, утонуть. Как бы то ни было, смерть неминуема. Он умрет. Бесславно, безвестно... Никто не узнает, что одной жизнью в мире стало меньше. Все будут жить, как жили, а он будет лежать на морском дне под толщей воды.
Рафи горько пожалел, что сбежал тогда из столицы. Черт, он мог бы умереть матадором. На самой большой арене страны. В расцвете сил и славы. На глазах у тысяч людей, которые надолго запомнили бы его гибель. А может быть, кто-то и пожалел
И на что он променял такую замечательную смерть? На бесславную кончину в полном одиночестве... И все из-за собственной глупости.
Море тяжело вздохнуло, словно могло прочитать его мысли.
Он почувствовал себя маленьким и беспомощным. Море может сыграть с ним любую шутку. А он ничего не сможет сделать. Совершенно ничего. Это не коррида, где его жизнь была почти целиком в его руках. Там, на арене, он сам вершил свою судьбу. Здесь же он способен лишь безропотно принять уготованную ему участь. Даже у быка больше шансов прожить остаток жизни так, как он хочет…
В шелесте ветра и плеске волн Рафи слышалось что-то враждебное и мрачное.
Он позвал старика еще раз. Впрочем, без всякой надежды.
Отчаяние сдавило грудь так, что стало трудно дышать. Он словно посмотрел в глаза смерти. Пустые глазницы выбеленного черепа. Он и раньше заглядывал ей в лицо. Но никогда оно не было таким ужасным.
Если бы он мог видеть! Тогда был бы хоть какой-то шанс. Он мог бы идти по солнцу… Рано или поздно обязательно куда-нибудь пришел бы. Да даже если и не нашел бы он земли, по крайней мере, умер бы не как бык на скотобойне. Он умер бы, сражаясь. Сражаясь со стихией и самим собой. Все-таки достойная смерть…
Но что толку мечтать. Он не видит. Он так и умрет слепым. Слепым, никому не нужным и не способным даже побороться за свою жизнь.
Рафи заколотил руками по дну лодки. Страх словно лишил его разума. Он, не обращая внимания на резкую качку, вскочил на ноги и заметался взад-вперед по лодке, рискуя в любой миг вывалиться за борт.
Он не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал. И не чувствовал ничего, кроме животного ужаса и ярости. С его побелевших губ срывались какие-то нечленораздельные вопли. Он размахивал руками, брызгал слюной, топал ногами… И кричал, кричал, кричал…
Он бесновался, пока вдруг чья-то холодная рука стальной хваткой не сжала его сердце. Тогда он замер, вытаращив невидящие глаза и, резко вскрикнув последний раз, рухнул как подкошенный на деревянный настил лодки.
ГЛАВА 14
Яркий свет резанул по глазам. Как бритва. Резко и безжалостно. Это было похоже на вспышку невыносимой боли. Вернее, это и была вспышка невыносимой боли. Ослепительный свет. Ослепляющая боль. И полное непонимание происходящего.
Рафи закричал и прикрыл глаза руками. Свет… Но этого не может быть! Рафи осторожно отнял руки от лица. Очень медленно приоткрыл глаза. Снова слепящая вспышка. Но уже не такая болезненная. Он открыл глаза пошире.
Молочно-белый свет перед глазами немного потускнел. Сквозь него начали проступать очертания лодки, граница между небом и морем…
Рафи опять зажмурился. Потом открыл глаза.
Ничего не исчезло. Он видел лодку, видел море, видел солнце, поднявшееся над горизонтом… Он видел...