Матёрый и скокарь
Шрифт:
– Игорь, у тебя есть что-нибудь по Плотникову Михаилу Григорьевичу?
– Хм... А что это он тебя вдруг заинтересовал?
Волостнов внутренне поежился. Весьма неприятное начало разговора. Прежде подобной напряженности между ними не возникало. Может, за минувшую ночь произошло нечто такое, что развело приятелей в противоположные стороны? Однако Волостнов никаких грехов за собой не видел.
– Нужно, я как раз занимаюсь этим делом.
В трубке прозвучал вздох.
– Знаешь, у нас все забрали.
– Кто забрал? – невольно вырвалось у Волостнова.
– Тебе назвать фамилию?
– Не надо, я сейчас подъеду, растолкуешь все на месте.
* * *
Уже через пятнадцать минут Волостнов был в кабинете Погребнова. Тот выглядел усталым, слегка помятым. Лицо перекошено, в узких глазах недовольство.
Подполковника Волостнова всегда раздражала странная привычка Погребнова сажать уважаемых гостей на стул, предназначенный для особо опасных преступников. Как бы тем самым намекая: дескать, от тюрьмы да сумы не зарекайся... Хотелось плюхнуться на диван, но он, как всегда, был завален какими-то коробками и узлами. Такое впечатление, что свой служебный кабинет Погребнов приспособил под склад вещдоков.
Табурет был накрепко привернут к полу – не подвинешь! А на уровне плеч в стену были вмонтированы наручники – ненавязчивое напоминание о том, что все ходим под богом.
В общем, как только Волостнов присаживался на этот табурет, затертый до блеска многими задами преступников, в подкорку невольно закрадывалась мысль, что тем самым он разделяет их судьбу.
Терзания приятеля Игорю Погребнову, казалось, были неведомы – взирал спокойно, всецело погруженный в собственные мысли.
– Значит, ты говоришь, дело увезли?
– Увезли, – обреченно ответил Погребнов. – Мы уже папку небольшую собрали по этому делу, опросили свидетелей, сделали фотографии. Наметили три версии убийства, причем одна из них весьма перспективная. И тут на следующий день заявляются двое в штатском, показывают корочки ФСБ и бумагу о передаче дела. И все у нас забирают! Обидно. А дело, на мой взгляд, было весьма перспективным.
– Понимаю. А что за версия?
– По нашим оперативным данным, этот умелец делал стволы. Сам понимаешь, где оружие, там всегда смерть. Кто-то просто хотел избавиться от свидетеля. Так что сам на себя беду накликал.
– А с какого боку здесь ФСБ?
– Сам теряюсь в догадках. Единственное, что приходит в голову: кто-нибудь из его клиентов попал в поле зрения ФСБ. Народ-то к нему захаживал стремный! Вот им тоже заинтересовались. Вполне допускаю, что могли ему просто что-нибудь слить по пьянке, а потом убрали как свидетеля.
– А сам ты кого-то подозреваешь?
Погребнов неожиданно рассмеялся:
– Я-то подозреваю, но странно другое: из «конторы» об этом меня никто не спрашивал. Такое впечатление, что они сами обо всем догадываются и не нуждаются в чьей-то помощи. А если это так, так чего же мне выпячиваться?
– Ну а мне-то ты можешь сказать?
– У меня на подозрении двое. Один из них сидел за разбой, не угомонился. Понемногу «крышует». Его очень часто видели в гаражном кооперативе. – Волостнов обратил внимание на то, что Игорь Погребнов не сорил именами – крепкая оперативная привычка, – но давал понять, что материалом владеет, и дай ему команду «фас», он немедленно бросится по следу. – Такое, сам понимаешь, не утаишь. Другой из молодых, дерзок! Если не сломает шею, то его ожидает неплохая криминальная карьера. – При последних словах губы Погребнова неприязненно скривились. – Мы бы давно прервали его взлет, вот только не за что пока зацепиться. Умен! Ну да ладно, – махнул он рукой, – теперь это уже не мои проблемы.
– И как же кличут этого умного? – вяло поинтересовался Волостнов.
– Леший, – чуть поколебавшись, ответил Погребнов.
– Хм... Фигура и в самом деле крупная. Чтобы его на мокруху завести, нужно очень постараться.
Пожав плечами, майор сказал:
– А чего тут стараться? Просто заплатили хорошо.
– Возможно. Интересно, какие такие государственные тайны мог знать этот автомеханик?
Пожав плечами, опер молвил:
– Честно говоря, я сам теряюсь в предположениях. Таких слесарей в Москве не одна тысяча наберется.
– А в прошлом его покопались? Может, здесь разгадка?
– Копали, – безнадежно махнул рукой Игорь Погребнов. – Одна рутина! Когда его личное дело читал, так у меня едва челюсти не свело от скуки. Обыкновенный трудяга, ничего выдающегося не совершал. Единственное романтическое место в его биографии, так это армия, где он два года прослужил писарем.
– Понятно... А у тебя осталось что-нибудь от этого дела? Хотя бы взглянуть. Мало ли...
– А тебе-то зачем?
– У меня похожее дело, не исключено, что пересекутся.
– Имеется несколько фотографий... Так, для архива. Если они тебе интересны, взгляни.
Вытащив из стола альбом, Игорь небрежно бросил его на стол.
Открыв альбом, Волостнов поднял несколько фотографий, лежавших россыпью. Снимки стандартные, исполненные с разных ракурсов. Сразу чувствовалась рука профессионала, сделавшая их не для фотовыставки, а для служебного пользования.
Особо впечатляла та, что была сработана вблизи. Неведомого фотографа можно было бы упрекнуть в некрофилии, если бы не знать того, что все снимки найдут упокоение в милицейских альбомах.
На грязно-желтом песке неприглядно прорастала зелеными лоскутами короткая трава, в центре которой лежало распластанное тело мужчины. Лицо безмятежное: ни гримасы ужаса, ничего другого, что может сопутствовать подобному злодеянию. Следовательно, смерть пришла внезапно. По всему видать, жертва совершенно не ожидала такой неприятности, как выстрел в голову.
На самом краю фотографии были видны чьи-то кроссовки, наверняка какого-нибудь оперативника. Парни привыкли одеваться неброско, пытаясь по возможности мимикрировать с окружающей средой, так что порой их бывает трудновато отличить от обыкновенных зевак.