Матрос с Гибралтара
Шрифт:
– Ну, не всегда. Вот, к примеру, чистить всякие медные предметы – это ведь каждый сможет.
Конечно, она не могла не заметить моего волнения. Ничего не ответила. Я не решался взглянуть на нее. И добавил:
– А что, неужели на корабле не хватит медных ручек, чтобы дать занятие одному человеку?
– Даже не знаю.
Потом, немного помолчав, добавила:
– Честно говоря, никогда об этом не думала.
– Знаете, не обращайте внимания, это я просто так, пошутил.
Она опять не ответила.
– Мне хочется выпить коньяку, – признался я. Мы перестали танцевать. С трудом протиснулись к бару. И, не сказав друг другу ни слова, выпили по коньяку. Он был очень скверный. Я больше не глядел на нее. И мы снова пошли танцевать.
– Неужели это было так ужасно, это ваше Гражданское состояние?
– Ну, всегда немного преувеличиваешь.
– Время от времени непременно надо брать отпуск. Чем бы ты ни занимался.
У меня снова появилась надежда.
– Да нет, – возразил я. – Не в этом дело. Вот я, к примеру, всегда регулярно, по-честному, уходил в отпуск. Верить в отпуск – это все равно что верить в доброго Боженьку. – Потом добавил: – Прошу вас, забудьте о том, что я вам сказал.
Танец подошел к концу. Обливаясь потом, вернулась Карла. Музыка замолкла на целых пять минут. Они казались нескончаемыми. Мне хотелось, чтобы она забыла про медные ручки.
– Ты, наверное, умираешь от жажды, – обратилась она к Карле, – ступай возьми себе лимонаду.
– Я схожу, – предложил я.
– Нет-нет, – возразила Карла, – я привыкла, и потом мне забавно заниматься этим здесь. У меня получится быстрее. Взять еще два коньяка?
И исчезла. Она смотрела ей вслед.
– В ее возрасте я тоже подавала лимонад.
– Вам надо отплыть завтра. А насчет медных ручек – это все потому, что я немного выпил. Вы должны забыть, что я вам тут наговорил.
Она глядела на меня, по-прежнему не отвечая ни слова.
– Даже если бы мне предложили этим заняться, чистить медные ручки, я все равно бы отказался. Просто я слишком много пью, а когда выпью, вечно начинаю нести подобную чушь, вот и все.
– Я уже забыла, – проговорила она. Потом совсем другим тоном добавила:
– Когда мне было столько лет, сколько сейчас Карле, со мной такое тоже случалось, и я тоже подавала лимонад.
Она замолкла, потом добавила:
– И долго вы оставались в Гражданском состоянии?
– Восемь лет.
Она снова надолго замолчала.
– Вы говорили, что в возрасте Карлы подавали в кафе лимонад?
– Да, у моего отца было маленькое кафе с табачным киоском в Пиренеях. А в девятнадцать лет я нанялась на одну яхту в качестве даже не знаю кого, скажем, официантки. Девушкам иногда приходят в голову подобные фантазии. Вот Карла, она тоже способна выкинуть что-нибудь в этом роде.
Мы впервые разговаривали с ней сидя. Мне казалось, что она
– На эту же самую яхту? – спросил я.
– Да, на эту же самую яхту, – ответила она. Потом как-то извиняюще пожала плечами и добавила: – Вот видите, как далеко это может завести.
Должно быть, она сохранила ту же самую веселую улыбку, что и в шестнадцать лет.
– Но если это было так ужасно, почему же вы оставались там целых восемь лет?
– Что за вопрос? Из лени.
– И вы уверены, что никогда туда больше не вернетесь?
– Уверен.
– Неужели после восьми лет можно быть уверенным в таких вещах?
– Редко, но можно. И на этой же яхте вы с ним и познакомились, да?
– Да, на этой. Поскольку никто не знал, что с ним делать дальше, его наняли матросом.
Снова начался танец.
– Еще один танец, – проговорила она, – и нам надо будет отвезти, ее назад.
Я не ответил. А она едва слышно добавила:
– Если хотите, можем съездить выпить чего-нибудь на яхте. Катер ждет меня у маленького понтонного мостика на пляже.
– Да нет. Давайте-ка лучше еще немножко потанцуем, – предложил я.
Она рассмеялась.
– Так, значит, нет?
Я едва удержался, чтобы не увести ее тут же, оставив на произвол судьбы Карлу. Прошла минута.
– Неужели у меня и вправду такой растерянный вид?
– Да нет; не очень, а потом… в общем-то, мне это безразлично. Просто сегодня утром, за аперитивом, сама не знаю почему…
– Должно быть, вы испытываете слабость к растерянным людям.
– Даже не знаю, – ответила она на сей раз с таким юным смущением, что я снова с трудом удержался, чтобы тут же не увести ее прочь. – Может, у меня, и правда, к ним какая-то слабость.
– Я расстался с ней, – заметил я, – потому что она никогда не выглядела растерянной. Так что мы с вами в чем-то похожи.
– Кто знает… Может, и правда, похожи.
Во время всего танца мы больше не сказали друг другу ни слова. Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала во мне такое сильное желание.
– А могу ли и я тоже полюбопытствовать, чем же занимаетесь вы сами? – спросил я.
Она немного подумала.
– Я путешествую, – ответила она, – ищу одного человека.
– Его?
– Да, его.
– И больше ничем?
– И больше ничем. Это тяжелое занятие.
– А здесь? Что вы делаете здесь, тоже ищете его?
– Время от времени я тоже беру отпуск.
– Понятно, – сказал я.
Теперь я все время целовал ее волосы. На нас смотрела Кандида. Карла тоже заметила. Мне было все равно. И ей тоже, похоже, и ей тоже было все равно.
– Забавно, – проговорил я, – что ни говори, а все-таки это забавно.
– Да, правда, – согласилась она. – Почему бы нам не уйти?