Матросы
Шрифт:
Молодежь отозвалась одобрительным гулом и сразу затихла. Где-то внизу флегматично работала дежурная турбина. Чуть-чуть вибрировали матовые колпаки бра на переборке, окрашенной под ореховую древесину.
Адмирал отвечал сидя, наклонившись, похожий на сильную степную птицу. Он напомнил о морях и океанах, занявших большую площадь планеты. Пока не испарится вода, бродов не найти. Флот всегда был и останется сгустком самой новейшей техники. К этому обязывает общение со стихиями, которые не шутят. Всякий технический прогресс немедленно отражается в первую очередь на флоте. Именно на флоте заметнее всего устаревание
Надводный корабль отодвинут в рангах. Это сделал радар. Не будем осуждать его строго. Бессильный против подлодок, радар невольно определил им первое место в соревновании на морях. Подводной лодке поневоле пришлось принять на свой борт ракеты и атомный реактор. Передовикам всегда приходится отдуваться, не так ли? Надводный корабль, менее уловимый для мушки прицела, нежели наземная стационарная цель, естественно, привлек внимание. Ракеты на борту корабля — что может быть идеальней для подвижной базы? Корабль обеспечит десанты. Пока полки не перекинешь ракетой. И по-прежнему авиация — старый, проверенный друг военного флота, так же как берег: там гарантия надежной поддержки.
Бронзовый Истомин, казалось, тоже прислушивался к формулам своих преемников в новой эре. Невдалеке от него, за спиной, в элеваторных казематах, находятся сигары-ракеты; они заставили срезать орудийные башни, которые им не нужны. Их «ствол» — тугой, как тетива, луч радара.
Молодые офицеры слушали то, что им было известно. Но имело значение — кто говорит. Все раньше слышали это и от Ступнина, своего командира. Мысли его совпадают с тем, что говорит адмирал. Уже хорошо. Недаром «Истомин» первым получил ракеты.
А все же зачем собрали офицеров, даже желторотых, с какой стати советуются с ними? Ведь можно и проще — приказать!
«Неужели и тут действует принцип старого бойца Тома Кинга? — думал Вадим, сидевший в самом дальнем углу. — Неужели кошмары будущей войны в первую очередь придется принять юности, обладающей здоровыми, не знающими усталости, легкими и сердцем, юности, которая смеется над теми, кто бережет силы?»
На Маршальских островах атолла Бикини американцы впервые сбросили водородную бомбу с самолета. Несколько миллионов тонн тротила взорвано в Тихом океане. Двенадцать подводных лодок типа «Флит Сабмаринер» были выделены для испытаний. Даже эти старые лодки (пятьдесят две «Флит Сабмаринер» были потоплены во время войны) показали себя выносливее надводных кораблей и после обезвреживания и ремонта снова были переданы в действующий флот.
Ей, юности, говорили об этом не без умысла, не только, чтобы проинформировать и пощекотать нервы.
Подводные лодки! Они устояли против миллионов тонн тротила, против осадков незримой смерти, против зловещего солнца, зажженного руками людей, пока над пустынным океаном, у коралловых рифов, пока… Доктрина очерчивалась яркими штрихами, четко выстраивались мысли, исчезали шатания и кривотолки.
Адмиралы уходили на берег под пение дудок. Последняя «отмашка» — и галунный рукав опустился к бедру.
Холодная вода разрывалась острым носом катера и улетала, как снег, почти на уровне черных бушлатов, замерших в стойке «крючковых».
Команда крейсера молча провожала глазами тех, от кого полностью зависели их судьбы и успех доверенного им дела.
V
Первым поутру снялся флагман. На его мачтах поднято три брейд-вымпела. В море шло большое начальство. Тяжелые стволы главных калибров, казалось, лежали на палубах. Форштевень, знавший фиолетовые воды Средиземного моря, лениво раскатывал волны, рожденные нордовым ветром.
Город полностью еще не проснулся. Кое-где горели огни. Сизые туманы держались в низинах и почти не касались белых кварталов на высотах.
Подводные лодки ушли раньше, незаметно — их тренировали на скрытность. Эскадренные миноносцы почтительно затоптались возле флагмана. Мощные турбины их могли бы обеспечить более высокую скорость.
«Истомин» посигналил «Гвардейцу», подтверждая дистанцию, и старый крейсер, наступив ему на бурун, покорно поплелся, словно забуксированный невидимым тросом. Пока спешить было некуда. Все подчинялось особому расписанию. Каждый занимал свое место. Актеры уже сыгрались на репетициях, теперь предстояла премьера.
Все внешне обстояло как на обычных учениях, только обошлись без сбора на юте, где обычно зачитывался приказ.
Старый крейсер. Трубы прямые. Пониже, чем у «Авроры». Он не такой, как современные корабли, похожие на гончих в погоне. Осколок империи. Его корпус клепали из металла, добытого еще рабами Юза. Заброшенный на судоверфях, недостроенный корабль избежал трагической судьбы Черноморского флота. До него не было дела и после гражданской войны. Уставший рабочий не мог осилить такую гигантскую штуку. Только окрепнув, откачав шахты и задув домны, рабочий по острой необходимости оборотился к военному флоту, зажег на заржавленных палубах Прометеев огонь электрической сварки, распалил жаровни с заклепками, потребовал от уральцев и питерцев орудия и другую корабельную начинку.
Спущенный на воду крейсер считался гордостью возрожденного флота, самым красивым, самым быстроходным, самым надежным. Его называли грозно — крепость. На нем проходили службу многие из нынешних адмиралов.
Доценко до мучительных подробностей вспоминал все связанное с этим кораблем. Там его первый матросский кубрик, потом — старшинский, отдельная боцманская каютка, почти конура, куда приходилось, как Плюшкину, тащить всякую чепуховину — от фонарей до пемзы. Потом вместе с офицерскими погонами (достались трудно) ему отвели каюту секретаря партийной организации, поближе к парткабинету. Поздравляя с лейтенантством в низкой кают-компании, вручили подстаканник с гравировкой, заставили читать стихи.
Война, походы, рейды!.. Дрались за Одессу, за Севастополь, высаживались в Феодосии с безумной смелостью. По палубам била артиллерия берега, и после с отвращением приходилось смывать жирные пятна с брони.
На гафель пополз гвардейский флаг, под крики «ура!» и рокот труб и барабанов. Мурашки пробегали от торжественных слов верховного приказа.
Корабли повернули. По левому борту проплыли скалистые берега и бухты Херсонеса. На якорях покачивались сторожевики. Работали антенны береговых локаторов. Форт — будто стальные шлемы на головах великанов.