Маячный мастер
Шрифт:
Казаков пошарил в железном слесарном ящике (судя по содержимому, попавший сюда вместе с судном, с Земли) и извлёк искомое.
— Лови!
Сергей перехватил брошенный инструмент и принялся возиться в проволочной закруткой.
Они уже четвёртый час возились с установкой маячного зеркала на утёсе. Сергей настоял на том, чтобы сменить несколько балок на свежевырубленные в ближней рощице жерди — прежние отчего-то не внушали ему доверия. Новые элементы конструкции крепились при помощи толстой стальной проволоки, для чего пришлось карабкаться вверх по решётчатой опоре, а потом ещё и налаживать из блоков и канатов подъёмник.
— Готово!
Сергей бросил на землю пассатижи и вслед
— А где чехол возьмём? — осведомился Казаков.
— На «Штральзунде» был старый брезент. Закутаем им эту пирамиду так, чтобы только зеркало наружу торчало.
Казаков оценивающе оглядел конструкцию…
— Не удержится. Первый же шторм сорвёт, Этот твой брезент как парус будет, всю нагрузку от ветра примет на себя, да ещё и ферму покалечит.
Сергей с сомнением оглядел сооружение.
— Может, ты и прав, не стоит. Пока так сойдёт, а когда обоснуемся тут надолго — что-нибудь придумаем. Фанеры там доставим из Зурбагана, или хоть железа кровельного, чтобы заколотить ими эту пирамиду…
Он собрал разбросанные инструменты, сложил в ящик, выпрямился, и долго отряхивал ладони.
— Вот что, давай-ка устраиваться на ночь здесь. Вниз карабкаться — нету никаких моих сил. Вон там, у скалы — он показал рукой, где, — есть маленькая пещерка, я там в прошлый раз ночевал. Разводи костерок, сейчас ужин сообразим…
Казаков кивнул. Он, конечно, предпочёл бы ночёвку в каюте «Штральзунда» или в поставленной на песке, на берегу палатке. Нодоставка всего, потребного для ремонта маяка отняла у спутников все силы — груз приходилось тащить по горной тропе на себе, причём одно маячное зеркало, разобранное на отдельные вогнутые пластины, пришлось доставлять наверх в два захода. Разумеется, большая часть работы выпала на долю Сергея, просто в силу физической формы и возраста.
— Здесь, так здесь, согласился он, испытав изрядное облегчение. Оба они намучались за этот долгий день, и теперь мысль о том, что придётся в сгущающихся сумерках тащиться вниз, перебираясь через камни и рискуя во всякий момент переломать ноги, вызывала у него отвращение. Погода отличная, лёгкий вечерний бриз обдувает площадку, Кора деловито снуёт по кустам, распугивая лаем местную мелкую живность. Грот оказался именно там, где указал Сергей — осталось только нарубить веток для лежанок, застелить их прихваченными с о «Штральзунда» одеялами, и заняться приготовлением ужина. Не забывая о квадратной бутылке чёрного покетского рома, дожидающегося своего часа в рюкзаке. Но сперва — можно позволить себе несколько минут ничегонеделанья… и размышлений.
Казаков подошёл к краю обрыва и встал, заложив руки за спину. Солнце садилось за далёкую гряду островов у самого горизонта, и три луны уже почти не отвлекали на себя внимание. Широкая полоса белого прибоя, окаймляющего остров, словно светилась, и на её фоне чернела глыба «пиратского» корабля, сидящего на рифах — вопреки Серёгиным опасениям, шторма пощадили главную достопримечательность островка. Ночное небо, непривычно фиолетового оттенка быстро заполнялось звёздами — по-южному крупными, яркими. Он привычно (всё-таки два курса кафедры астрономии МГУ в багаже, не считая кружка Юных Астрономов в Московском Дворце пионеров!) поискал взглядом знакомые созвездия. Но не нашёл ни одного. Из привычного на небосводе имелся только Млечный Путь — но угол его наклона вгонял в оторопь. Казаков попытался прикинуть, где может располагаться этот мир относительно Солнечной Системы, но быстро оставил это занятие — зацепиться было совершенно не за что.
— ну что, ты долго там будешь наслаждаться видами? — крикнул Сергей. Казаков обернулся — старый друг сидел над сложенными шалашиком ветками, из которых уже поднималась струйка дыма. Снятые с маячной опоры балки валялись тут же, предназначенные на дрова. — Костёр я, так и быть, разожгу, а ты набери-ка воды. Там, справа, за скалой есть родничок, вода-как слеза, только холодная очень. И поскорее, а то жрать охота прямо-таки нечеловечески…
— Фляжка — это, конечно, неплохо…. — задумчиво произнёс Казаков. — Оловянная такая, плоская, граммов на двести-двести пятьдесят… Как там у Конана Дойля: если на мне брюки, значит в них есть задний карман, а если есть задний карман — то он не пустует. Отхлебнуть чутка, стресс снять при случае, предложить кому-нибудь для знакомства… Но по-настоящему надо вот так, из бутылки!
И сделал глоток прямо из горлышка. Уровень тёмного напитка в мутном стекле заметно уменьшился.
— Инспектор Лестрейд говорил о револьвере. — Сергей протянул собеседнику обструганную веточку нанизанным на неё куском колбасы. — Хлебать благородный напиток из горла, словно какой-нибудь «Агдам» или, прости господи, «Солнцедар» — это типичный интеллигентский декаданс поздне-брежневского разлива. Нет, я уж лучше как приличный человек, из стакана…
И плеснул рома в жестяную кружку, (родом с Земли, отметил Казаков, как и многое на борту 'Штральзунда), натрусил смеси пряностей из бумажного фунтика. Понюхал, выжал в кружку два крошечных ярко-зелёных плода, формой, напоминающих лимоны. Их он набрал по дороге, ободрав попавшийся по дороге куст.
— Эстет. — оценил усилия собутыльника Казаков. — А ещё говоришь — приличный человек! Не умеешь ценить природный продукт, натуральный!
— Эстет на Земле остался. — ответил Сергей, намекая на старинного приятеля по словесным играм, который как раз носил это прозвище. — Как он, кстати? Я пытался дозвониться, не отвечает…
— Понятия не имею. — Казаков потянулся в полупустой бутылке. — Может, просто городской номер отключил, сейчас многие так делают. Я в последний раз видел его лет пять назад — кропал статейки в каком-то литературном журнальчике и пил, как подорванный. Но жил, вроде, там же, на Речном… А ты что, его тоже сюда позвать хотел?
Сергей поставил кружку на уголья, поворочал, устраивая так, чтобы не опрокинулась.
— И в мыслях не было. Ты же знаешь, он, в сущности, кроме болтовни да фантазий никогда и ни на что способен не был…
— Фантазий, говоришь? — Казаков сощурился. — А сам-то? Или я, к примеру? Те же уши, только в профиль… то есть фантазии. В профиль.
— На комплимент нарываешься? — Сергей иронически, с подначкой ухмыльнулся. — Не дождёшься. Скажу только, что искал того, кому могу доверять в трудной ситуации. Такой, как сейчас, к примеру.
— Что же в ней трудного? — искренне удивился Казаков. — Сидим, бухаем, море вокруг, природа, колбаска опять же жареная…
— Дай срок, сам поймёшь. — загадочно посулил собеседник. — И хорошо бы не слишком поздно.
— Не пугай, пуганый… — пробурчал Казаков. Невнятно пробурчал, неразборчиво, поскольку рот был занят колбасой. — Ты лучше скажи: те зеркала, что остались на 'Штраьзунде — они зачем? Запасные?
Вчера, уже под вечер, они заглянули в Переулок Пересмешника к мастеру зеркальных дел (Сергей представил его, как мессира Безанта) — чтобы забрать несколько тяжёлых свёртков с тщательно завёрнутыми в мягкую ткань зеркальными пластинами. Владелец лавки предлагал прислать их домой, на Смородиновый, но Сергей категорическиотказался доверять кому-то ценный заказ. Так что пришлось самим складывать свёртки в фиакр, а потом переносить их в дом под недоумёнными взглядами матушки Спуль. А наутро — повторять процедуру, чтобы доставить свёртки на верфь и разместить их в каюте на «Штральзунде», старательно предохраняя хрупкое содержимое от ударов и сотрясений. По мнению Казакова, совершенно напрасно, повредить всерьёз пластины, изготовленные из толстенного, в три пальца, стекла и — это надо ещё умудриться.