Маяк. Легенда
Шрифт:
Мысли юноши стремительно сменяли одна другую, стараясь не упускать ни единой детали. Он выдвигал гипотезы, доказывал их и снова подвергал сомнению, отметал домыслы, основанные на догадках и фантазиях, а затем искал их вновь.
Вскоре, снова показавшись на свету шумного причала, быстрым и бодрым шагом Эмиль уже направлялся к своим недавним знакомым, резвыми и открытыми движениями рук призывая их поспешить к нему навстречу.
Как только Каэл с Селиной приблизились к юноше, тот сразу развернулся и, призывая следовать за ним, поспешил вначале по жаркой портовой зоне, а затем, свернув в тень улочек, вывел пару к редкому лесу, где их уже дожидался
Капитан смерил их уставшим, но каким-то обнадёженным взглядом, устремлённым куда дальше новоиспечённых гостей своего судна.
– Эдвард, – кратко и без лишней торжественности представился он.
Но вот без напрасных промедлений они уже продвигались по окраине пролесья, ещё не скоро набредя на затерянную бухту.
Во время движения Каэла не раз посещали мысли о побеге, но каждый раз он убеждал себя продолжить следование за мужчиной, который явно знал, куда и зачем идёт. В заметном смятении девушка тоже постоянно оборачивалась по сторонам.
Порой им приходилось идти по щиколотку, а то и по колени в ледяной, сияющей под пробивающимися сквозь раскидистые кроны деревьев дневными лучами солнца воде, остужавшейся в прохладе леса. Выдалось довольно дождливое лето, разливая бухты на многие метры вглубь материка.
И вот за расступающимися, изящно изогнутыми стволами виднеется просвет и… огромное судно, застывшее в кружевной тени развесистых крон прибрежных, порой уходящих корнями в воду, деревьев. Парусник будто бы опустел, беззвучно задремал в укрывшемся от непрошеных глаз местечке. Его белоснежные паруса сияли меж деревьев, отражая своей белизной солнечный свет. Судно впечатляло своей грациозностью и торжественностью, хотя при внимательном взгляде оно выдавало свои года, тщательно укрытые под новой оснасткой, вычищенной и заштопанной парусиной, заботливо смазанными и выкрашенными дощечками. А на борту выкрашенными в чистейший белый цвет буквами красовалась надпись: «Арианна». Казалось, в промытой самим морем гладкой поверхности этой надписи отражались небеса, плывя по ней разводами белоснежных облаков, переходящих в блики мерцающей на полдневном солнце водной ряби, такой же светло-голубой и глубокой, как далёкая высь, доносящая крики чаек и прохладный солёный ветерок.
Вскоре настало время отправления. Эмиль, сдерживая волнение, искренне пожелал своим недавним знакомым удачи, снова серьёзно и озабоченно смотря на Каэла, а через некоторое время обменялся с капитаном непродолжительными, но весьма красноречивыми и сдержанными взглядами, после которых оба пожали друг другу руки.
Когда Каэл с Селиной остались наедине с мужчиной, тот лишь безмолвно направился к судну, одновременно ведя за собой новых попутчиков. Девушка смогла разглядеть капитана ближе. Он был выше среднего роста, статен, крепок, не худощав и не полон. Несмотря на зрелый возраст, на его подтянутую фигуру и ровную осанку можно было заглядеться. И даже седина, словно специально, окрашивала не все волосы, а окрашивала белёсо-серым лишь виски и небольшую щетину так, что даже она не казалась старческой, а будто придавала его образу мудрости и стати, а говоря в подобном ключе, и красоты.
– Стойте! – выпалил Каэл, останавливаясь. – Где вы познакомились с Эмилем? Куда пойдёт судно? – Он твёрдо задавал капитану вопросы, пытаясь разобраться в происходящем. Остановившись по ходу движения, мужчина так и стоял к паре спиной.
– Я взялся отвечать за вас головой, хотя и понимаю, что вы вольны уйти хоть сейчас, – наконец отозвался капитан, едва дёрнув плечом.
Он постоял ещё немного, будто дожидаясь дальнейших действий попутчиков, которые в обоюдном молчаливом согласии остались на месте. Вскоре капитан продолжил движение, ведя их на судно.
И только остановившись у массивной деревянной двери, мужчина обернулся к паре. Черты его лица были строги, но почему-то в них читались немая грусть, доброта и мягкость, а ещё какая-то трудно объяснимая постороннему взгляду безграничная любовь, словно сияющая навечно застывшими слезами в печальном взгляде.
– Не мозольте глаза команде. На палубу выходите редко и только днём, – чётко и твёрдо говорил он, смотря сквозь новых гостей своего судна. – Еду буду приносить лично я. По всем вопросам обращаться только ко мне. – На последнем он сделал особый акцент, впервые остановив взгляд на паре в мимолётной и едва читаемой заинтересованности.
– Вопросы есть? – твёрдым тоном и с уверенной манерой речи спросил капитан.
– На судне есть листы бумаги и чертёжные принадлежности? – немедля отозвался Каэл.
Селина в лёгком недоумении от просьбы и прыти юноши перевела на него секундный взгляд удивления, который, несмотря на свою мимолётность, не остался незамеченным его адресатом.
После непродолжительной паузы и внимательного, изучающего взгляда капитана, направленного на Каэла, первый ответил: «Найдём», незамедлительно удаляясь от пары. Теперь в его речи слышались едва различимые мягкие, дружественно-любопытные интонации.
* * *
В отведённой недавним знакомым каюте было одно из больших окон штульца (пристройки, свеса с бока кормы – Прим. авт.), открывающее живописные просторы. Судя по всему, раньше каюта не была жилой, и её новоиспечённым постояльцам потребовалось немало времени, чтобы навести более или менее сносный для временного пристанища порядок: протереть пыль, разложить раскладушки, остальные из которых так и остались стоять у стены. Сбоку от двери стоял небольшой полупустой стеллаж, на полках которого стояло несколько слегка покарябанных ваз. По углам каюты в коробках были сложены различные бракованные и испорченные изделия, поражающие своим многообразием: здесь пылились порванные и выцветшие ткани, одежды, картины, гардины, старые ковры, один из которых, сохранивший наиболее приличный вид, Каэл с Селиной разложили между разобранными ими раскладушками.
Светлые тени листвы, шуршащей пышным нарядом крон под ласковыми дуновениями тёплого ветерка, ложились по всей каюте, облекая её в кружева, меняющие свой узор при каждом новом порыве. Сладкие ароматы моря и леса наполняли каюту через распахнутую небольшую створку, а звонким трелям птиц своим неизменным шумом и всплесками размеренных, но в то же время безудержно шаловливых перекатов аккомпанировали волны.
Каэл насторожено подошёл к окну, у которого уже давно стояла встревоженная девушка.
– Почему мы не отплываем? – спросила она, испуганно оборачиваясь к юноше.
В ответ тот лишь пожал плечами, прислушиваясь к звукам на судне и в напряжении слегка прикусывая губу.
Несмотря на впечатляющий своей нежностью, спокойствием и трепетом пейзаж, для Каэла с Селиной оставшийся день тянулся невыносимо долго. И только ближе к вечеру, когда почти вся каюта оказалась в тени косых лучей, на судне начали раздаваться звуки громкой речи, выкриков, суеты, как это обычно бывает скорее на рассвете. Так промчался остаток дня.