Майами
Шрифт:
— Я уверена, — сказала Мери ледяным тоном, — что если бы ее родители еще могли говорить, они бы согласились.
— Мери!
Однако по-настоящему Криста не была шокирована. Ведь все это относилось исключительно к деловым ходам.
— Ну, — произнесла Мери с видимостью окончательного решения, — если великая Лайза Родригес не хочет знать фирму Уитни, тогда Уитни не хочет знать ее. Жаль. Ведь могли бы получиться довольно большие баксы. Для нее и для тебя.
— Конечно же, ты всегда можешь брать количеством. Если оно достаточно велико, то, кто знает, может, это изменит ее настроение. И кроме всего прочего мы ведь не говорили здесь о бессмертной душе, а лишь о красивом лице и теле. Талант Лайзы предназначен для продажи… но только по соответствующей цене.
— Послушай, дорогая, душа Лайзы Родригес, если таковая
Она прикусила язык. Черт возьми! Криста была хороша. Очень. Несправедливо, что при такой внешности она еще и делала дела, вроде этого. Однако жизнь вообще такова, справедливости от нее не жди.
— А кстати, где она сейчас? Она приехала с тобой? Я надеюсь, что ты не оставила ее где-нибудь в вестибюле. Ведь обидится.
— Не беспокойся, Мери. Она в хороших руках. Я оставила ее с Робом Сандом. Он тоже пришел рано. Неправильно запомнил время, и теперь показывает ей твои владения.
— Он мой тренер по теннису, — процедила Мери Уитни сквозь сжатые зубы. — Ты знаешь его?
— Он мой инструктор по подводному плаванью. Дает мне уроки утром, а тебе днем. И я согласна с тобой насчет его зада.
— Хмммм, а я и не знала, что он нарасхват. Ну, я полагаю, что не следует быть жадной, да и в округе найдутся несколько тысяч таких, как Роб Санд.
Мери Уитни старалась держаться спокойно, однако внутри у нее все клокотало. К черту! Почему Роб так важен для нее? Почему молодые парни имеют такую власть над ней? Разумеется, она знала. Все началось с потери аппетита много лет назад. Купаясь в денежной патоке детства, ей не было абсолютно никакого резона добиваться хоть в чем-то успеха. Все автоматически выигрывали. Каждый получал призы. До четырнадцати лет она шла на цыпочках по линии супербогатых, а затем открыла для себя диету. Она даже могла назвать тот момент, когда начала свое целеустремленное движение к худобе. Отец сказал ей за завтраком, что она потолстела… при всех. Она тут же села на диету и немедленно обнаружила, что ей очень хорошо на ней. С нее слетали лишние фунты, менструации прекратились, и кости стали торчать сквозь кожу. Она делала упражнения, сидела на диете, воровала слабительное и мочегонное из медицинского кабинета и отказывалась положить в свой рот что-нибудь, что могло остаться в ее теле. Чем тоньше она становилась, тем тоньше хотела быть. Истощение прогрессировало. Она с отвращением отшатывалась от огромной, жирной персоны, которая в ее искаженном воображении смотрела на нее из зеркала. Вся ее жизнь стала вращаться вокруг боязни ожирения, и она преследовала свою искривленную цель с яростной энергией. В госпитале к ней применяли принудительное питание, когда обеспокоенные родители, наконец, пригласили врачей. Она боролась с возвращением веса с такой отчаянной решимостью, которая изумила даже черствого психиатра. Она вызывала сама у себя рвоту, наливалась водой перед ежедневными ритуалами взвешивания, чтобы казалось, что она набирает вес. Один раз она даже проглотила свинцовые рыболовные грузила, чтобы создать иллюзию, что исполняет приказы докторов. Грузила прошли через ее организм, и вес опять упал. Психиатры не знали, чем объяснить это. Наконец, она обратилась к психотерапевту, и тот объяснил ей причину ее одержимости. Он сказал, что ее действительный страх в том, что она боится стать взрослой, а не в том, что наберет вес. В сердце ей хотелось оставаться ребенком, свободным от ответственности, защищенным от требований взрослой жизни, от секса, от сложных отношений между взрослыми. И в этом был свой резон. Мери Уитни всегда думала о себе, как о ребенке, своенравном, упрямом ребенке, которому хотелось принудить мир взрослых слушаться ее. И теперь прошли годы, однако психологические оковы ее юности все еще сковывали. Она всегда всматривалась в молодежь. Ей хотелось, чтобы ее окружали молодые люди, почти подростки, годившиеся ей в сыновья. Они были не опасны для нее и никогда не узнали бы ее секрет… что она, несмотря на возраст, хотела быть ребенком и что она будет преследовать свою цель с целеустремленностью, граничащей с безумием.
Однако Криста ничего не ведала о психологических проблемах Уитни. Все, что она знала, так это то,
— О, не думаю, что таких, как Роб Санд, много. Я думаю, что Роб совершенно особенный. Кстати, он сказал, что собирается показать Лайзе теннисный корт. Уж они точно составят ловкую пару.
— Ну, если он подвергнется насилию, я буду считать тебя персонально ответственной, — заявила Мери, изо всех сил стараясь, чтобы ее слова прозвучали весело и остроумно.
Они уставились друг на друга. Замешательство Уитни лазером било в Кристу. В сделке могло пойти под руку все, что угодно. И шло. Дурное расположение духа у Мери возрастало. Это было лишними очками в пользу Кристы. Однако, казалось, что перчатки с рук вот-вот будут сорваны.
— Кстати, Криста, Лайза на самом деле заключила с тобой контракт? Я просто хочу сказать, что свое предложение Бланкхарт делал через Джонни. И если у Джонни на время предложения действовал еще текущий контракт с Лайзой, тогда он захочет иметь свою долю, решись я когда-либо на сделку. И это может поставить тебя в весьма болезненную позицию. Вообще, после всего случившегося едва ли ты можешь рассчитывать, что Джонни будет вести себя как джентльмен, тем более, что сама ты вела себя по-другому.
Криста отпрянула назад, чтобы отбить жесткую подачу.
— И в самом деле, у Лайзы существовало годичное соглашение с Джонни. Но к тому времени, когда Дон Бланкхарт сделал свое предложение, оно истекло и не было возобновлено. А сейчас она подписала контракт со мной. Так что Джонни уже ушел в историю. Но все это у нас академические размышления, поскольку в настоящий момент Лайза не участвует в твоем парфюмерном бизнесе, — она едва удержалась от слов: «…и в твоем тренере по теннису».
— Ммммммм, все это очень удобно, — пробормотала Мери. Обычно ей удавалось подавить собеседника, привести его к покорности, однако Кристу нельзя было просто так вышибить из седла излюбленным арсеналом Уитни — деньгами, положением в обществе и бронебойным характером. И это грозило обернуться катастрофой, поскольку Мери Уитни, разумеется, со своего пути сворачивать не собиралась. А, значит, лучшая модель в мире должна работать на ее парфюмерную рекламную кампанию. Беда заключалась в том, что Криста знала ее секрет. Знала, что для Мари Уитни нули были кругленькими штучками с дырками в середке, которые становились в конце чеков.
— Так кого ты все-таки хочешь взять на эту работу? — поинтересовалась Криста, мягко улыбаясь и чувствуя себя на грани победы.
— О, не знаю… Есть еще та девушка из Заира, ну… горячая…
— Я слышала, что она оказалась вовсе не девушкой.
Мери Уитни иссякла. Лучшее — это наилучшее. Остальное все дерьмо. Она не стала убеждать Кристу. Не стала убеждать себя, а решила применить свою последнюю увертку.
— Что я действительно думаю, так это то, что девушка здесь, возможно, не так уж и жизненно важна. Самая важная вещь — фотограф. Я собираюсь пригласить Стива Питтса. Он может из любой сделать конфетку. И тебе известно это лучше, чем кому бы то ни было. Именно он должен быть стержневой фигурой в моей кампании. Тем более, всегда остается риск, что Лайза Родригес может отыскать еще какое-нибудь семейство, которое ей захочется взорвать.
— Но ведь ты еще не заключила контракт со Стивом, Мери.
Мери махнула рукой.
— Стив не проблема. Кстати, откуда ты знаешь, что я не заключила с ним контракт?
Пришло время для последнего удара.
— Потому что я его агент.
— Кто-кто?!
— Я представляю его интересы. Он подписал контракт с моим агентством.
Мери Уитни вскочила. Она подошла к буфету и достала бутылку бренди. Вернулась назад и налила бренди в остатки «Беллини». Теперь это был коктейль с шампанским.
— Стив Питтс и Лайза Родригес, — проговорила она садясь.
— Да, — кивнула Криста.
Мери Уитни подняла руки вверх, изображая, что сдается.
— Все, все, молчу, ты, маленькая вострушка, — сказала она сладким голосом. — Твоя взяла. Это всего лишь деньги. Сколько от моей добычи ты хочешь? Говорят, что с собой их не возьмешь, однако, между нами девочками, я все же намерена постараться загрести побольше.
17
— Не хочешь ли взглянуть на теннисные корты?