Меч Аркаима
Шрифт:
– А что как птицы кричат, отличается? Как можно узнать над кем они кричат – над человеком или медведем?
– Можно узнать. Крик отличается. Давай, Петя, будем поосторожней, что-то это всё мне не нравится.
ГЛАВА 17
Стемнело. Лес приблизился к костру. Муса и Алим, успели поесть и сидели на бревне, разговаривали о том, о сём.
Темнело. Шумел лес.
Балкарец и чеченец не заметили, как к ним подошли сзади и ударили палками по голове. Они мешками свалились с бревна. Муса очнулся от ударов ладонями по щекам. Руки у него за спиной оказались связанными,
В круг света от костра, вошёл человек и сказал c нарочито кавказским акцентом:
– Здравствуй, брат – и, усмехнувшись, добавил. – Мир тебе.
Он сел на камень, по-турецки поджав ноги, автомат Калашникова положил на колени, не сдёргивая лямку с плеча. Что-то звериное было в облике незнакомца, волчье, какая-то сила и неукротимая мощь. И улыбка больше напоминала волчий оскал.
Три человека неприятной, но явно славянской наружности, кроме одного, вышли из-за спин наших горцев и встали за незнакомцем, сесть рядом они, почему-то не решились. Это были шестёрки его, вора в законе, авторитета, его бригада. Проня – хитрющий не большого роста человек с маленькими злыми карими, постоянно бегающими глазками, коварный и безжалостный по своей натуре, Каблук – он же Рафик Кабулов, плотно сбитый среднего роста дагестанец и Вялый – дебиловатый, белобрысый парень, он же Серёга Лунько. Было ещё двое, которые остались в лагере – грузин Кацо и дагестанец Даг. С Проней и Вялым они вместе бежали с зоны, остальные его ждали в Ивдели вместе с походным снаряжением и кое-каким оружием. Предводитель и Проня были одеты в чёрные телогрейки, остальные в серые пятнистые охотничьи костюмы.
Алим застонал, очнулся. Его тоже подняли и усадили рядом с Мусой. Он с открытым ртом смотрел на всех не понимающим взором – такое сильное было потрясение.
– И тебе мир, Клычгерий – ответил балкарец, по возможности спокойным голосом, он узнал своего дальнего родственника.- Или, может быть, Гера-Муму лучше будет?
– Гера-Муму – в прошлом - поморщился незваный гость.- Теперь у меня погоняло – Герыч.
– Это – героин, что ли? И кто же тебя гоняет?
Воровской авторитет посмотрел на Каблука и кивком головы указал на своего собеседника. Тот не спеша подошёл и лениво ударил Мусу в челюсть.
– По бизнесу, брат, по бизнесу - медленно цедил слова карачаевец.- Да вот знаешь, брат, беда, какая? Не хватает оборотного капитала.
– О, какие слова знаем! А нас, зачем связал? Боишься? – посочувствовал Муса.
– Наверное, мало?- с досадой сказал Клычгерий.- Добавь ему, Каблук.
Каблук ударил ещё.
Муса сплюнул кровь:
– Что же ты хочешь от меня, брат?
– Помощи.
– Кто бы мог подумать?- усмехнулся Муса.
– Это кто?- Клычгерий посмотрел на Алима.
– Племянник одного чеченского полевого командира.
– О золоте – серебре знает?
– Да.
– Эй, Каблук! Слушай, да? Отведи пацана в лес, нечего ему уши греть на взрослом базаре. Ты меня понял, Каблук?
– Понял, Герыч, как не понять?
– Ну, действуй.
Каблук подошёл к Алиму, хлопну его по плечу, заставил подняться и повёл его в лес.
Муса понял, что Алима сейчас зарежут в лесу, но сделать он ни чего не мог.
.- Я здесь уже неделю топчусь, слушай - Клычгерий посмотрел испытующе на Мусу.- Найти этот долбанный клад не могу!
–
– Это не все. Ещё двое в лагере. А клад найти ты мне поможешь! Да?- утвердительно сказал Герыч.
– С чего вдруг? Мне от этого, что за радость?- Муса почему-то вдруг успокоился.
– Убьём не больно.
– А не скажу – убьёте больно? Я правильно понял?
– Правильно. Помучаем сначала, потом убьём. Всё равно, слушай, скажешь!
– Постараюсь не сказать. Честь дороже! А то получается, что я струсил.
– Э-э, какая честь? Когда будут бить и будет постоянно больно, ты о чести думать не будешь. Я тебя уверяю! Ты будешь думать: «Когда всё это кончится?» Ты умалять будешь, что б тебя убили. И своим признанием заслужишь смерть! Но тогда я тебя накажу. Больно будет, слушай. Очень больно!
– Я, всё-таки, постараюсь думать о чести!
– Зачем, слушай? – пожал плечами карачаевец. – Кто узнает о твоём героизме? Мы не кому не скажем, что ты сломался. Клянусь! Закопаем и забудем. Да?
– Я узнаю! И если сломаюсь, я буду знать, что испугался и что исправить ничего уже нельзя. Нельзя отомстить! Стыдно будет перед смертью. И мука будет пострашней твоих пыток. Поэтому постараюсь не сломаться!
– Гордый? Уважуха, слушай! Но и не таких обламывали! Да, пацаны?
Подручные воровского авторитета заржали.
– Чего вздрогнул, Муса? Сказать чего хочешь? – и опять к своим, - По-моему, он уже сломался! И бить не надо! Ха-ха!
Но Муса вздрогнул не от страха – он почувствовал, что кто-то прижал его связанные руки к бревну и обрезает верёвку, затем правая рука почувствовала рукоятку ножа. Балкарец улыбнулся:
– Бить, наверное, придётся.
– Да? – радостно спросил Клычгерий. – А мы не гордые, слушай! Мы можем помочь, если человек так хочет быть избитым! Да?
– Где, интересно, Каблук шляеться? – спросил он сам себя с досадой.- Ну да ладно. Проня!
– Бить – не моё, Герыч. – откликнулся тот.- Я больше пытать люблю. Пусть вот Вялый кулаки разомнёт. А если не получится, я придумаю чего-нибудь этакое!
Тройка бандитов опять противно заржала.
– А я не гордый – сказал, сплюнув в сторону Вялый направляясь к Мусе. – Мне эта морда сразу не понравилась.
Но тут бандитов ждал неприятный сюрприз: как только Вялый подошёл к Мусе, тот вскочил на ноги, руки у него оказались свободными и в правой руке, лезвием вниз, сверкнул нож. Лезвие с треском прошлось по горлу Вялого, хлынула кровь. Бандит упал между бревном и костром и захрипел, задёргался в предсмертных судорогах и вскоре затих. А нож сам собой перевернулся в кулаке Мусы – лезвие уже сверкало между большим и указательным пальцем. Балкарец прыгнул вперёд. Но изумлённый Клычгерий не принял драки, зная, как его родственник владеет ножом: он прыжком с места вскочил на ноги и ломанулся в кусты, за ним рванул Проня. Муса погнался было за ними.
– Бирюкаев, в сторону! Твою мать! Ушли! Старший сержант Бирюкаев, что ты тут распрыгался на огневом рубеже? Стрелять не даёшь! Теперь ищи их по тайге!
Муса с удивлением оглянулся:
– Батя!? Ты? Откуда? – радостно спросил.
Перед ним стоял Григорий Тарасович c карабином в руках, Пётр, а за ними маячила нескладная фигура Алима.
– Я- то дома! А вот что ты тут делаешь? Кавказ надоел? Решил на Урал посмотреть? Да знаю я, что ты тут делаешь. Пригодилась моя наука – ножом махать?