Меч Аркаима
Шрифт:
– Конечно. Ты это видел, но не придал этому никакого значения. Я думал: «Кто знает эти пещеры? Вдруг пригодится.» И пригодилось.
– Ты скалолаз, Муса?
– Я – горец! Значить обязан уметь лазить по скалам.
В «колодце» воды не было. После необходимых приготовлений Муса полез вниз. Верёвка ползла вниз и там, в темноте мигал фонарик на голове горца. Наконец верёвка остановилась и из колодца послышалась удивлённо-восторженное восклицание:
– Аллах акбар!
Верёвка задёргалась, Муса стал подниматься. Голова его показалась из «колодца», одной рукой держась за верёвку, он другой выкинул на камни что-то конусообразное. Раздался металлический звук. Афанасий и Мурад одновременно кинулись к упавшему предмету, стукнулись головами, не заметили это и стали вырывать его друг у друга из рук, сопровождая всё это нечленораздельными, или, по крайней мере, не понятными звуками: « У! А! Умбон! О! Электр! Ага! Скифы! Да-да! Нет! Сарматы!»
Муса тем временем выполз из «колодца» и присел на ближайший камень, усталый и довольный.
– Ну? – спросил Григорий Тарасович.
– Она! Горы всего! Там с боку вход есть. Дыра! Ответвление. И там кучи золота и серебра! Много!
Где-то вдали на западе загрохотал гром, надвинулась темнота. В долину ворвался сильный порыв ветра.
– Пошли отсюда! Сейчас как ливанёт!
Муса стал выбирать верёвку из «колодца».
– Да брось ты её!- сквозь вой ветра крикнул Григорий Тарасович.
Только они успели набиться все вместе в палатку к историкам, как сверкнула ярко молния, прокатились над ними раскаты грома и хлынул ливень. В палатке замелькали лучи фонарей.
Афанасий в руках держал конусообразный предмет сантиметров двадцать-двадцать пять в диаметре бледно-жёлтого цвета, на кончике конуса красовалась головка льва ярко-жёлтого цвета, на поверхности конуса располагались рисунки - барельефы такого же цвета.
– Рассказывайте! Люди учёные! Что это за штуковина?- полуприказал, полуспросил Григорий Тарасович.
– Это умбон – центральная часть щита,- пояснил Афанасий.- Сделан он из электра, сплава золота и серебра. Древнегреческая работа.
– И сколько же стоит эта работа? – поинтересовался Муса.
– Музейная ценность – пожал плечами Афоня. – Это какой-то век до нашей эры. Сложно сказать, как оценят бесценную вещь. Тысяч пятьдесят. Долларов. Может быть больше, может быть меньше.
– Где-то так – согласился Мурад.
У Мусы загорелись глаза:
– Это же полтора миллиона рублей!
– Нет, Муса, за эту цену нам самим продать не возможно. Просто не реально. А государство нам заплатит двадцать пять процентов от общей стоимости.
– Там этой общей стоимости много!
И с этими словами балкарец достал из-за спины золотую пластинку.
– Ого! – воскликнул Мурад. – Это накладка на горит – скифский футляр для лука. Курган что ли твои предки разграбили?
– Не знаю. Вот еще – с этими словами он достал из кармана несколько серебряных и золотых кругляков.
– Это персидские монеты династии Сасанидов. Шестой век! Нашей эры. Если не ошибаюсь.
– Думаю, не ошибаешься – сказал Мурад. – Интересно, это плата наёмников или результат грабежа?
– Может быть, и то и другое – предположил Афанасий.
– Смотри, Афанасий, эта византийская монета. Золотая!
– Да! Семиссис – пол солида! А эта - Иоанна I Цимисхия ! Только это десятый век? Как она сюда попала?
– Сюда довольно долго ездили выпрашивать победу - пояснил Муса.
– Не везде крепка была вера в Аллаха. В волшебную силу меча то же верили. Вот и добавляли пожертвования.
– То есть нам надо было сначала пожертвования внести, а потом уже за мечём идти?
– Конечно!
– В общем, всё понятно, потом разберётесь, куда и когда идти – прервал их Григорий Тарасович. – А вот гроза над нами мне не нравится!
Тут громыхнул гром так сильно, что все невольно пригнулись.
– Опять духи? – спросил Афанасий.
– Да!
– Но они нам позволили взять сокровища.
– Что удивительно!
– Я торжественно обещаю местным духам, что эти сокровища не будут переплавлены или проданы заграницу. Они останутся в России. Местные духи могут за ними последовать. Не привязаны же духи к одной местности?
– Да кто его знает? – сказал Пётр. – Может и привязаны. Возьмём, к примеру, собаку Баскервилей.
– Да ну тебя, Петь, скажешь, как в воду … Ну, не важно. К тому же мы им что-нибудь оставим: каски, спасжилеты, ножи. От бандитов, вон много чего осталось! Всё им оставим.
– Ну, попробуем, ладно, какой оборот – сказал Григорий Тарасович.
ГЛАВА 29
Клычгерий и Кацо шли огибая Акташ ориентируясь исключительно по его белой вершине, которая возвышалась над верхушками сосен и елей. Дорогу они не знали и, поэтому шли петляя – то натыкаясь на завалы из камней или брёвен, то река преграждала им путь, и приходилось искать переправу, то ещё чего-нибудь. Зато водки у них было семь литров. Они пили утром, в обед, вечером. Шли, обливаясь потом под рюкзаками, с туманом в голове, мало чего соображая от постоянного пьянства. Когда их было шестеро, и впереди маячили радостные надежды, воровской авторитет держал свою бригаду в кулаке и позволял пить только вечером. Сейчас всё рухнуло, их осталось двое и перспективы на успех были довольно туманны. Отсюда и пьянство! Страшно! Нет уверенности, что всё закончиться, как было задумано, пропало воровское счастье, фарта нет. Всё это очень угнетало, но водка позволяло ни о чём не думать. Так легче. Плохо было то, что при переправе на одной из речек, Кацо утопил свой рюкзак. Клычгерий злился, злился, да что поделаешь? По пьянее и не то бывает!
Переходили на другой берег по порогу, больше напоминающий маленький водопад. Всё было хорошо, Клычгерий перешёл благополучно. Кацо был уже на середине порога, как, толи его мотнуло в сторону, толи нога соскользнула с мокрого камня, он не удержал равновесия, взмахнул нелепо руками и плюхнулся в воду. Сразу же за порогом река вырыла глубокую, огромную яму – плёс. В неё и попал Кацо. Рюкзак тянул его на дно, он избавился от него под водой, вынырнул, забил руками, заорал. Клычгерий поймал его за руку, вытащил на берег. Грузин упал на землю, тяжело дышал, открыв рот, глаза у него были большие, выпученные от пережитого страха.
Они расположились на берегу речки, развели костёр, сушились.
– Как? Как ты шёл, слушай, по этим камням? Куда ступал, не видел, да? Как мог упасть? Пить не умеешь – не пей!
– Обидно говоришь, Герыч, честное слово! Вода! Камни скользкие! Если бы я рюкзак не скинул, я бы утонул!
– Лучше бы утонул! Как мы жить будем? Как?
У них осталось два килограмма риса, килограмм сушек и банка тушёнки, соль, пачка сахара и канистра пятилитровая великолепного армянского коньяка. Этим коньяком Клычгерий хотел отметить находку золота.