Меч Баа Ци
Шрифт:
— На, скушай, дорогой! Она вкусная! — вкрадчиво начал тот без всяких приветствий и возгласов радости по случаю факта очухивания Вахтера.
— Гадость какая-то, — капризно скривился Вахтер, попробовав кушанье.
— Она вкусная, — опять мягко, непривычно мягко сказал Страшила. Потом не выдержал и более стальным тоном добавил. — Это приказ!
Пара терпеливо дождалась, пока Вахтер уничтожит всю тарелку угощения. Не совсем аппетитного, но питательного и восстанавливающего силы.
— Ну, какие новости? — спросил наконец Баа Ци, расправившись с едой.
— Это ты нам расскажи, что
— Подрались немножко, — скромно потупив глаза, сообщил Вахтер. Словно застигнутый директором за лупцеванием ученика младшего класса школьник-хулиган.
— Ты его убил? — прямо спросила Рекщинэ.
— Скажем так: я его ранил, но ему удалось позорно бежать, сыпя проклятиями и угрозами, — сказал Вахтер. — Я бы догнал и еще вломил, но меч потерял, да и нога еще побаливает после раны. Такую версию и озвучим народу.
— Мда, жаль, — вздохнула Рекщинэ. — Чувствую, этот монстр еще натворит зла!
— Но зато теперь все степняки твои, — сказал Страшила. — В той стороне, где вы рубились, горы трясло и такой природный шалман разыгрался, что тут любой уверует — сошлись на Князь-бугре высшие силы и вот-вот начнется Конец Света!
Тут они быстро переглянулись с Рекщинэ. Можно даже сказать — заговорщицки. Но Вахтеру было не до их секретов. Он попросил вина. Пока теща резво выполняла просьбу, выбежав прочь из шатра, Страшила шепотом сказал:
— Все как ты велел степнякам, все оперативно исполняется!
— А что я им велел? — спросил простодушно Вахтер. — Не припоминаю.
— Когда ты вышел из запретных земель, весь горящий и дымящийся, что подбитый танк, местные степняки просто хором в ноги тебе бухнулись и сразу по твоему приказу рванули за войском по всем родам и племенам! Так что теперь легкая кавалерия у нас будет! Это радует!
— Я что, сам вышел к вам? — не поверил Вахтер.
— Можешь потом выйти, глянуть, — кивнул Страшила в сторону выхода. — Там, где ты шел, до сих пор выжженные следы. Пришел, собрал народ, что-то потрещал на древнем джелонском, кочевники припали на траву от сакрального восторга, потом вскочили на коней и понеслись Степь поднимать. А ты зашел в шатер и ухнул дрыхнуть.
— Ух ты… Я бы еще не отказался на пару часиков ухнуть дрыхнуть, — вздохнул Вахтер. — Выходит, я даже в несознанке пребывая, довольно прекрасен и убедителен в речах. Даже новые языки учу. За это стоит выпить! Чего это, кстати, у меня на груди все чешется? Похоже от Синоптика вшей подхватил. Хотя он сам как вша-переросток…
Крякнув, Вахтер поудобнее присел на ложе и стащил с себя серую рубаху: раздеть его сонного никто из спутников не решился. Отчего в шатре изрядно воняло потом и гарью.
— Пойду, в озере искупаюсь, — сказал он Страшиле. Тот промолчал, странным взглядом впившись в грудь Вахтера. Вошла Рекщинэ с кубком вина, увидела полуголого зятя, ахнула в ужасе, едва не выронив ношу. Отчего в свою очередь едва не заорал в ужасе сам Вахтер, мгновенно оказавшись возле нее и подхватив емкость.
— Что вы на меня вылупились, почтенные мама и… брр… папа? — не понял он.
— Печать Проклятия! — ткнула ему в район сердца Рекщинэ. Вахтер только сейчас догадался посмотреть внимательно, что у него происходит
— Ничего себе прижгло! — удивился он, почесав место, отдающее глухой болью.
Страшила кивнул жене.
— Помоги, лапуля. Кладем его аккуратненько на стол… У тебя одна такая болячка?
— Не хочу я никуда класться! — воспротивился Вахтер, но Страшила уже схватил его за загривок, словно нашкодившего щенка, без лишних усилий приподнял, положил на оперативно очищенный от лишних предметов длинный и низкий столик у ложа.
— Достаточно реликтовая форма Проклятия, — сказал тоном опытного патологоанатома Страшила, приглядевшись к груди Вахтера.
— Что за форма? На что влияет? — деловито спросила Рекщинэ. Далее они перешли на какой-то высокоученый язык, Вахтер попытался вклиниться в их беседу, но его попросту проигнорировали. Страшила слишком неаккуратно ткнул пальцем в самый круг раны, зашипев от боли, быстро его отдернул.
— Ничего себе, вот это силушка у Проклятия, — буркнул он. — Едва мне руку не оторвало! Что же это за Трисмегас такой? Мощность у него запредельная, хорошо еще, что ты у нас Баа Ци, простой бы смертный давно лапти откинул. Но, скажу честно, хороших новостей у меня нет для тебя. Крандец тебе! Чего лыбишься?
— Не дождешься, дорогуша, — сказал Вахтер. — У меня еще с позапрошлой встречи с Трисмегасом подобная болячка на ляжке. И ничего, я цел, как ви… да хватит меня лапать!
Но Страшила уже перевернул его, быстро сдернул портки, не смотря на протесты и прямые попытки вырваться. Нашел взглядом черную отметину на левой ляжке, рядом с едва зажившей колотой раной.
— Чего ты молчал, дурень? Еще одно Проклятие!
— Какого рода? — деловито спросила Рекщинэ, глядя на распростертого обнаженного мужчину перед собою так, словно перед нею лежала ощипанная тушка курицы. Страшила прищурился и защелкал пальцами, припоминая, где подобное видел. Потом кивнул своим мыслям и коротко бросил:
— Разлука!
Рекщинэ тихо всхлипнула, закрыв ладонями лицо.
— Тут на ляжке у него разлука, значит, — сказал Страшила, переворачивая Вахтера и закрывая сдернутым с ложа одеялом. — А на груди безумие. Ну особым умом он никогда не отличался…
Вахтер мгновенно оделся. Страшила присел рядом с ним, точь-в-точь как отец, решивший серьезно поговорить с тяжко накосячившим сынком перед тем как высечь ремнем.
— Значит, дело такое, Вахтер. У тебя два Проклятия. Бить подобным видом умений способны и у аграи куп пеле, и некоторые мастера куп бала. И вот, оказывается, твой Трисмегас подобным искусством владеет, причем, отменно. Пущенное даже не особо сильный бойцом, Проклятие практически неизлечимо. Древний вид оружия, от которого не защищает ни одно из существующих броневых средств — ни хваленые доспехи баллотов, ни боевое облачение самих куп пеле. Проклятий боятся во всей нашей Вселенной. Недаром самих аграи куп пеле часто другие космические цивилизации называют Проклинателями. Правда, сейчас древние Проклятия используются слегка по другим поводам. Вот к примеру, Проклятие Разлуки… Да чего ты ревешь, Рекщинэ! Прекрати!