Меч ислама
Шрифт:
– Будет так, как хочет Просперо. Я не желаю перечить его решениям, если он убежден в их правильности.
При этих словах Просперо испытал боль сродни той, какую причиняет проворачивающееся в ране лезвие меча. Герцог, однако, не собирался уступать.
– Решения не становятся правильными, моя дорогая, лишь потому, что таковыми их считает Просперо. Я дал обществу понять, что свадьба состоится немедленно. Я полагаю, Просперо, что вам надлежит еще и похвалить мою племянницу за нетерпение.
– С тем большим восхищением я отношусь к ее
Герцог вновь недовольно взглянул сперва на Просперо, а потом на Джанну, задумчиво погладил ладонью длинную бороду.
– Клянусь честью, рохли вы, а не влюбленные, – с неодобрением сказал он. – Но будь по-вашему, раз уж вы решили. Хотя, черт меня побери, если я понимаю, откуда такая холодность в юной крови?
К невыразимому облегчению Просперо, препирательства закончились. Но это никоим образом не означало, что настал и конец всем треволнениям, созданным им самим.
Возвратившись после полудня домой, Просперо угодил в бурю, разыгравшуюся в отделанном слоновой костью кабинете матери. Вместе с ней там были его дядя Джоваккино Адорно, кардинал Санта-Барбары, и Рейнальдо Адорно, которого сопровождали двое долговязых сыновей, Аннибале и Таддео. Громкие голоса предупредили Просперо об их присутствии, едва он вошел, и нетрудно было догадаться, какая именно тема обсуждалась с такой горячностью. Однако он был готов к этому. Его уже подготовили другие. Вчера во дворце Фассуоло один из Гримани повернулся к нему спиной, не ответив на приветствие. При всем том Агостино Спинола говорил с ним резко и без обиняков, как и подобает закаленному старому солдату:
– Итак, ваш благородный отец забыт, его враги прощены. Ха! Многие идут этим путем, когда манит выгода. Но я не думал, что это будет ваш путь, Просперо.
Просперо оправдывался:
– Только не это. Мне нет нужды искать выгоду.
– Это верно, ваш отец оставил вам богатство. Но какая еще может быть причина лизать руки врагов?
– Были ли они врагами? Или только так казалось? Король Франции – вот кто нарушил слово.
– Так говорят они. И не сомневайтесь, в ваших интересах верить этому. – Спинола насмешливо ухмыльнулся и невозмутимо зашагал прочь.
Просперо затрясло, и все же он проглотил это оскорбление. Сейчас не время требовать удовлетворения от одного из тех, кто был верным другом его отца.
Теперь, без сомнения, его ждало нечто подобное. Он смело шагнул навстречу новым нападкам.
Его мать резко обернулась, когда открылась дверь. Она раскраснелась и явно сердилась.
– Слава богу, наконец-то ты пришел и можешь ответить им сам, – такими словами встретила она сына. – Я скоро сойду с ума, если мне придется и дальше вести споры вместо тебя.
– В этом нет никакой необходимости. – Он закрыл дверь и прислонился
– Видит Бог, как раз сейчас это необходимо, – обрушился на Просперо дядя Рейнальдо. Он был крупным крепким мужчиной с бородой и толстыми щеками, ни капли не похожим на покойного отца Просперо. Большим сходством с умершим Антоньотто обладал кардинал, высокий и худощавый, чуть ли не изможденный, с кроткими темными глазами и чувственным ртом. Его губы сейчас что-то шептали, а изящная рука была вытянута в попытке остановить дородного брата. Но Рейнальдо с раздражением оттолкнул ее.
– Это дело не для священников и женщин. – Он свирепо посмотрел на Просперо. – Что это за история с женитьбой на даме из рода Дориа?
– Разве вы прежде не слыхали об этом?
– Да, но поверил я только теперь.
– Тогда зачем вы спрашиваете меня об этом? Я помолвлен с мадонной Джованной Марией Мональди. Вы это имеете в виду?
– Что же еще я должен иметь в виду?
– Вам это не нравится?
– Нравится? Вы смеетесь надо мной? Я узнаю, что сын моего брата собирается войти в дом его убийцы, и вы еще спрашиваете меня, почему мне это не нравится!
Кардинал вздохнул печально и укоризненно.
– Зачем же преувеличивать, Рейнальдо? Как-никак, обвинения в убийстве не было…
– Позвольте мне судить самому! – заорал на него Рейнальдо.
– Дама, – спокойно сказал Просперо, – из рода Мональди, а не из рода Дориа.
– Это существенная разница, Рейнальдо, – промурлыкал кардинал.
Но Рейнальдо с грохотом обрушил кулак на стол, возле которого стоял.
– Черт возьми! Вы еще будете спорить? Разве она не стала племянницей Дориа после его женитьбы? Разве она не приняла его фамилию?
Монна Аурелия остановила его:
– Я думаю, вы забыли о моем присутствии. Не кричите, синьор. У меня от вашего крика болит голова.
– Ваша голова, мадам? А как насчет вашего сердца? Или оно так же бесчувственно, как сердце вашего сына?
– Господь да ниспошлет мне терпение. Я не допущу, чтобы на меня повышали голос в моем собственном доме.
– Нет-нет, – поддержал ее кардинал. – Это непристойно. Весьма непристойно, Рейнальдо. Вы должны считаться с Аурелией.
– Я думаю о нашей чести! – огрызнулся разъяренный Рейнальдо.
– Стало быть, и о моей, наверное, – вмешался Просперо. – Удивляюсь только, почему вы находите нужным это делать.
У дяди перехватило дух.
– За свое бесстыдство, – ответил он, когда снова пришел в себя, – вы заслуживаете короны наглецов.
– Стыд, – пробормотал Аннибале.
– Скажи уж, бесстыдство, – поправил его Таддео.
– Говорите все, что вам угодно, – промолвил Просперо. – Меня это не трогает. Я считаю, что никто из вас не имеет права диктовать мне линию поведения.