Меч истины
Шрифт:
– Где ты служил?
– В нубийской гвардии наместника Египта. Потом воевал в других местах, но лишился двух пальцев и охромел. Так что я больше не копейщик, но меч смогу удержать.
– Хорошо, ты пригодишься.
У Томбы радостно блеснули глаза. Он был воином до мозга костей. Прежде я не отдавал себе отчёта, насколько обездолил его, лишив возможности сражаться.
Щенок у моих сапог отчаянно завизжал. Я снова повернулся к нему. Нет, его не резали, он просто требовал ласки. Когда я присел, он встал
– Эй, ты там! Уйми собаку! – резко бросил мне центурион через плечо.
Я взял щенка на руки и встал. Кажется, только сейчас командир гарнизона заметил моё присутствие. Предстояло держать ответ.
– А ты кто такой?
– Моё имя Марк Визарий. Я хотел бы найти заработок в этой крепости.
Массала смерил меня оценивающим взглядом.
– Владеешь мечом или копьём?
Вот. Это самое трудное!
– Прости, центурион. Мой бог запретил мне убивать без вины. Я не могу сражаться за тебя.
– В таком случае, зачем ты нужен?
Если быть честным, именно этот вопрос я задавал себе чаще всего после рокового удара в Колизее. И пока не знал на него ответа.
– Я могу вести расчеты и записи. В одинаковой мере хорошо владею латынью и греческим. Но вот бриттского письма не знаю, - честно признался я.
– Кому это интересно? – бросил Массала, отворачиваясь от меня.
Щенок на руках завозился, просясь на травку. Кажется, я свободен и могу идти дальше сколь угодно долго!
А потом произошло чудо. Порыв ветра тряхнул мокрые ветви бузины, и мне в лицо полетели десятки радуг. И звонкий голос произнёс:
– Нехорошо обижать человека из-за веры! Не надо гнать его, отец.
Радуги на ресницах мешали мне смотреть. Сейчас, когда вспоминаю, я, будто вновь смотрю сквозь эти радуги. Не могу сказать, что Лукреция была красива. Она просто была прекраснее всех! В свете вечернего солнца, пробившегося сквозь рваную тучу, она вспоминается мне словно вылепленной из этого солнца: с сияющими волосами, румяным смеющимся лицом. Она не была полной, но и эфирным существом не казалась. Девушка, созданная из света. Позже я разглядел, что у неё веселые голубые глаза. И очаровательные веснушки на носу.
А тогда я просто стоял и понимал, что чудо всё же произошло. Это чудо могло не касаться меня, оно просто обитало здесь – в Иске Думнонийской. И потому я тоже хотел жить здесь.
Лупоглазый крепыш придвинулся ко мне и спросил:
– Веруешь в Истинного Бога?
Это тоже был трудный вопрос.
– Мой бог не назвался мне по имени.
Лупоглазый усмехнулся и отошёл. Если б я был христианином, пожалуй, мог бы рассчитывать на его покровительство. Хотя я не знал, какой из богов отметил меня своим проклятием, обманывать не хотелось. И едва ли лупоглазый был королём Гадеоном. Тот заигрывает с язычниками.
– А какая разница,
– Римляне всегда считали иначе, добрая Лукреция, - вмешался плешивый. – По крайней мере, когда разорили святилище на Инис Мон и перерезали жрецов. Это было триста лет назад, и всё же охота на друидов до сих пор не окончилась.
Но девушка была непреклонна:
– Это политика, король Гадеон! А этому юноше не до политики. Он всего лишь хочет жить, никого не убивая. Вам кажется, что это не заслуживает уважения? Я думаю иначе!
Ещё никогда у меня не было столько друзей сразу. Вначале только Филипп. Потом только Томба. А теперь вдруг прибавилась эта чудесная солнечная девушка и смешной белый щенок. Кажется, я счастливец!
– В Британии полно бродяг. Если хочешь, Лукреция, я буду приводить к тебе каждого! Пока же привёз только этого. И ещё вот!..
Это вмешался Мелиор. Он полез за ворот своего нагрудника, доставая какое-то украшение.
Я и забыл, что Фабий Валент ко мне особо не расположен. Право, не знаю, почему. Впрочем, кажется, это был удобный повод заговорить с девушкой. Глаза Валента весело щурились, ямочки вновь стали заметными. Он был счастлив привлечь её внимание и улыбался, словно сказал нечто забавное. Почему-то мне не хотелось, чтобы она брала его подарок.
Рыжий мальчик исподлобья посмотрел на Валента и вдруг подошёл вплотную ко мне. Только теперь я заметил его сходство с Лукрецией. Тоже отпрыск Сергия Массалы? Почему-то дети совсем не походили на отца – только друг на друга.
– Ты знаешь Вергилия? И этого, как его… который писал про Трою?
– Я знаю Вергилия и Гомера. И других поэтов тоже.
Лицо Лукреции вновь озарилось улыбкой. Она отвела руки Мелиора, который пытался надеть ей на шею золотую цепь с массивной чеканной бляхой.
– Отец, ты хотел найти римского учителя для Северина. Почему не нанять этого молодого человека?
Массала был не из тех, кому можно диктовать свою волю. Но при виде дочери его лицо немного смягчилось. Впрочем, центурион никогда не говорил много.
– Оставайся, - бросил он. – Завтра я проверю, что ты умеешь.
Потом прошёл мимо, сделав знак Валенту следовать за собой. Мелиор всё же нацепил украшение на Лукрецию. Она больше не сопротивлялась, напротив, одарила его благодарной улыбкой.
Наша судьба была решена. Томба подмигивал мне издали. Всё хорошо…
Вот только солнечная девушка ушла прочь в обществе Грациана и Гадеона, а на груди её красовался подарок Валента. А я оставался посреди двора в своём мокром мешке, с мокрой собакой на руках. И у меня не было украшений, которые я хотел бы ей подарить. И всё это было очень безнадёжно.
– Отдай собаку, - угрюмо сказал мне Северин Массала. У него был ломающийся басок, неожиданный в таком тщедушном теле.