Меч карающий
Шрифт:
– Чёрт возьми, что это было? – спросил Вопнер сверху, в ограниченном пространстве его голос прозвучал чересчур громко.
– Более-менее то же самое, – ответил капитан. – Треск старой древесины.
Послышался новый вопль, за которым последовало низкое бормотание.
– Никакое это не дерево, – произнёс Вопнер. – Звуки живые.
Хатч бросил взгляд наверх. Программист замер в процессе калибровки одного из датчиков: карманный компьютер лежал в протянутой руке, указательный палец второй покоился на экране. Вид был до крайности нелепый – словно он указывал на свою ладонь.
– Слушай, не свети мне в глаза, будь добр! – произнёс Вопнер. – Чем быстрее прокалибрую эти долбанные сенсоры, тем скорее выберусь из этой задницы.
– Я знаю – ты просто хочешь вернуться на корабль до того, как Christophe присвоит себе твою славу, – шутливо заметила Бонтьер.
Она уже вернулась из очередного туннеля и теперь снова спускалась по лестнице.
Когда они приблизились к платформе на уровне минус сто футов, на глаза попалось нечто новое. До сих пор горизонтальные туннели, пересекающиеся с Колодцем, были грубыми и неровными, кое-как укреплёнными, некоторые частично обрушились. Но над этим туннелем, очевидно, поработали на славу.
Бонтьер устремила луч света в квадратное отверстие.
– А вот это, очевидно, часть Колодца, – сказала она.
– И каково его предназначение? – спросил Найдельман, вытягивая из мешка очередной датчик.
Бонтьер склонилась в туннель.
– Точно сказать не могу. Но только взгляните, как Макаллан воспользовался естественными трещинами в скалах для возведения тайника!
– Господин Вопнер? – позвал Найдельман, бросив взгляд вверх.
Некоторое время никто не отвечал. Затем Хатч услышал отклик Вопнера:
– Да?
Голос программиста прозвучал тихо, необычайно слабо. В свою очередь подняв голову, Малин увидел, что парень опёрся о лестницу футах в двадцати выше их, рядом с оставленным доктором флажком, и калибрует сенсор. Влажные волосы прилипли к щёкам, а сам программист дрожал.
– Керри? – спросил Хатч. – У тебя всё нормально?
– У меня всё замечательно.
Найдельман по очереди посмотрел на Бонтьер, затем на Малина. В глазах капитана зажёгся необычный огонёк нетерпения.
– Ему потребуется какое-то время, чтобы прокалибровать все установленные датчики, – сказал он. – Почему бы нам пока не рассмотреть это ответвление поближе?
Капитан перешагнул через щель между лестницей и туннелем, после чего помог остальным. Они оказались в длинном узком коридоре, быть может, футов пяти в высоту и трёх в ширину. Подобно самому Водяному Колодцу, он был укреплён массивными брусьями. Вытащив из кармана небольшой нож, Найдельман попытался вогнать его в дерево.
– Полдюйма идёт легко, а дальше – никак, – заметил он, выдёргивая лезвие. – Похоже, опасности нет.
Они осторожно продвигались вперёд, сутулясь под низким потолком. Найдельман часто останавливался, чтобы проверить брёвна на прочность. Туннель уходил вдаль ярдов на пятьдесят. Время от времени капитан останавливался и тихо присвистывал.
Устремив взгляд вперёд, Хатч увидел любопытную каменную нишу, футов пятидесяти в диаметре. Казалось, у неё восемь сторон, каждая из которых оканчивается аркой, поднимающейся к крестовым сводам. На полу в самом центре помещения – железная решётка, расплывшаяся от ржавчины. Под ней – яма, глубину которой и предположить невозможно.
Они постояли у входа в зал, с каждым вздохом поднимая в вонючий воздух всё больше тумана. Воздух резко ухудшился, и Хатч начал чувствовать лёгкое головокружение. Из-под решётки донеслись слабые звуки: перешёптывание воды, может быть, или просадка земли.
Бонтьер водила фонарём по потолку.
– Mon dieu [42] , – выдохнула она, – классический пример английского барокко. Быть может, чуточку грубоват, но его ни с чем не спутаешь!
42
mon dieu (фр.) – боже мой. – прим. пер.
Найдельман уставился в свод.
– Да, – сказал он, – здесь явно приложил руку сэр Уильям. Только посмотри – делится на три части. А рёбра свода? Потрясающе.
– Удивительно то, что всё это здесь, в сотне футов под землёй, – сказал Хатч. – Но для чего его построили?
– Думаю, – произнесла Бонтьер, – я бы сказала, у этого зала какое-то гидравлическое предназначение.
Девушка выдохнула облачко тумана в центр зала. Все трое смотрели, как оно плавно скользнуло к решётке, и затем его моментально всосало в бездну.
– Мы поймём, когда получим план всего этого, – сказал Найдельман. – А пока, давайте-ка установим два датчика здесь и здесь.
Он прикрепил датчики к стыку между камнями на противоположных концах зала, после чего поднялся и бросил взгляд на анализатор воздуха.
– Уровень углекислого газа повышается, – заметил он. – Думаю, не стоит здесь слишком задерживаться.
Они вернулись к главной шахте и обнаружили, что Вопнер их практичесски догнал.
– Ещё два датчика в комнате в конце туннеля, – сказал ему Найдельман, опуская флажок на пол ответвления.
У них над головой Вопнер, не поворачиваясь, пробормотал что-то неразборчивое, продолжая работать с КПК. Хатч отметил, что когда остаёшься стоять на одном месте, дыхание конденсируется в облачко тумана вокруг головы и становится плохо видно.
– Доктор Магнусен, – заговорил в рацию Найдельман. – Отчёт, пожалуйста.
– У доктора Рэнкина на мониторе несколько сейсмических аномалий, капитан, но ничего серьёзного. Может быть, это из-за непогоды.
Словно откликаясь на предположение, низкий рокот грома – бах! – слабым эхом прокатился по шахте сверху донизу.