Меч Тамерлана
Шрифт:
Глава 20
Меч
Ее время тянулось медленно. Вернее, оно не тянулось вовсе. Это она сама так придумала после того, как едва не попала в лапы Тьмы. Здесь, на границе миров, где жизнь и смерть отделены друг от друга лишь формально, она была единственным обитателем. Хотя заглядывали и другие, странные тени. Иногда Гореслава шла за ними, за их едва заметным теплом, но неизменно оказывалась у их постели, в окружении плачущих родственников и мерно пикающей аппаратуры.
Она научилась их узнавать и не реагировать на них, постепенно изучая место, в котором оказалась.
Отсюда можно было попасть куда угодно.
Здесь можно было услышать голоса из разных миров.
Гореслава бродила вдоль реки, прислушиваясь к шелесту собственных шагов, иногда возвращалась в свое укрытие – потерянную в горах гробницу, к которой ее привел меч.
Казалось, здесь солнце не поднималось из-за горизонта, чуть окрашивая небо пурпурно-золотым и так и забыв о пробуждении. Тени ложились длинными языками на тропинки, кусты причудливо темнели по их обочинам.
«Может быть, время замерло?» – гадала девушка, вглядываясь в изменяющийся рисунок облаков.
Что, если она не чувствует течения времени, потому что оно остановилось?
Что, если мир давно поглотила Тьма, а ей только и осталось, что смотреть за его предсмертными судорогами?
В своем расследовании Гореслава не продвинулась ни на шаг: записи в гробнице по-прежнему были для нее тайной за семью печатями. Единственное, что оставалось, – наблюдение за мечом. Он будто бы оживал в ее руках: сталь серебрилась, от нее поднималось светло-голубое свечение. А в последние дни от меча исходил низкий гул, будто кто-то неведомый ударяет по лезвию, вытягивая из него монотонный и печальный звук, похожий на песню.
Это внушало надежду, что что-то в мире меняется, а значит, он не умер. Значит, потерялась только она. И тогда есть шанс найти дорогу.
Гореслава прислушивалась к голосу клинка, но разобрать пока ничего не могла.
Как-то раз, присмотревшись, она увидела в отполированных гранях меча меняющуюся реальность: толпы людей, мутные волны, смыкавшиеся над чьими-то головами, облака пепла и желтой, будто янтарной, пыли, россыпь пожаров. Потом долго не могла прийти в себя и дрожала, боясь подойти к мечу. А он, словно голодная собака, щерился и тянул из нее остатки тепла.
«Злая, злая вещица», – прошептала она, оттолкнув клинок.
Скользнув по каменным плитам, он со звоном упал и затих. Текст, нацарапанный Гореславой, на мгновение отразился на металлических гранях и будто ожил – затейливое кружево букв пришло в движение, складываясь в понятные символы. Но меч двигался слишком быстро – возникший рисунок, словно слова заколдованного мальчика из сказки «Снежная королева», сложенные льдинками на ледяном полу, рассыпался, едва собравшись. Не поднимаясь с колен, Гореслава подползла ближе. Легла на каменные плиты, пытаясь настроить отражение – чтобы нацарапанные буквы снова преобразились, но на этот раз на такое время, чтобы она успела прочитать текст.
«Мепе» – выхватила она взглядом несколько букв.
Девушка озадаченно села, оправила длинные юбки и, запрокинув голову, посмотрела в лицо статуи. Не раздумывая, девушка подтянула меч к саркофагу и поймала отражение еще одного фрагмента текста. «Шахиня Ширвана и шахиншахиня». О чем это может быть? Слово за словом Гореслава разбирала написанное на саркофаге воинственной царицы. «Царица Царей и Цариц, мепе абхазов, картвелов, ранов, кахов и армян, шахиня Ширвана и шахиншахиня, суверен Востока и Запада, король от Понта до Гургана и от Спер до Дербента, Хазаретии и Скифии».
– Да это же титул! – догадалась Гореслава.
Обойдя саркофаг, она пальцем погладила округлые буквы незнакомого шрифта.
«Но как ты связана с этим мечом?» – простонала она, не в силах дальше бороться с неизвестностью.
Где-то рядом послышались приглушенные голоса.
– Сейчас хорошо: днем еще не жарко, ночью уже не слишком холодно, – говорил молодой голос. – Туристов мало, фоточки сделаете что надо…
Ему отозвался женский:
– Да мы не за фоточками.
Горелава встрепенулась: «Катя!» Этот голос принадлежал ее сестре! В пещеру врывался легкий ветер, принося с собой аромат полевых цветов и – солоноватый – моря.
– А зачем тогда? – снова первый голос, только с лукавыми нотками. – Медовый месяц?
Вмешался еще один голос – уверенный, хоть и тоже молодой. Гореслава слышала его прежде.
– Мы не женаты. Вместе путешествуем… Просто по работе.
– ?-a. Такая красивая девушка…
Голоса отдалились, будто их что закрыло от Гореславы, стали глуше и почти неразличимы. Девушка, забыв о гробнице, которую изучала, подошла ближе к выходу. Все силы и мысли ее были направлены на то, чтобы услышать еще раз девичий голос и убедиться, что он принадлежит Кате. И словно боги услышали ее:
– Скажи, а почему Мансур говорил, что неспокойно в горах?
Гореслава затаила дыхание, почувствовав биение сердца сестры, меч нагрелся и дернулся в руках, девушка перехватила его, замотав руку подолом платья.
– В горах всегда неспокойно… Это земля древних духов.
Она где-то рядом, сестра, родная кровь, родная душа… Гореслава, забыв об осторожности, шагнула к выходу из пещеры.
Слева и справа – высокие горы. Совсем другой воздух: плотный, напитанный жизнью. Совсем не такой, каким дышала Гореслава последние дни. И грохот грома – предвестник приближающейся бури. Или это она принесла ее на своих плечах?
Гореслава озадаченно посмотрела под ноги: вместо камней – утрамбованная дорога, широкая. По левую руку – обрыв, по правую – плотная стена низкорослого кустарника.
Ветер донес отдаленное:
– Как раньше строили? Чтобы враг не нашел! Чтобы укрыться можно было. Здесь горы… Можно город спрятать, не найдет никто.
Гореслава вышла из пещеры посмотреть, куда делась Катя. Неужели совсем ушла? Рядом никого не было. Гореслава вздохнула и пошла по дороге.
…Звук мотора возник так внезапно, что она не успела сориентироваться: машина неслась прямо на нее. Гореслава вздрогнула. Водитель ударил по тормозам, вывернул руль к обочине. Машина, свистя тормозами, развернулась прямо перед Гореславой и, сломав ограждение, рухнула с дороги.