Меч Вайу
Шрифт:
Бой между вождями шел на равных. У обоих было уже несколько ранений, но они, не обращая ни малейшего внимания на боль, снова и снова поднимали своих жеребцов на дыбы, чтобы в очередной раз обрушиться на соперника. Неизвестно, чем бы закончился поединок, но тут между ними вклинился свежий отряд сколотов, состоящий из конюхов Радамасевса, оставленных присматривать за запасными лошадьми – не теряющий головы вождь бросил их на левый фланг, где у сармат был значительный численный перевес. Этот водоворот закружил вождей, раскидал их в разные стороны, и напрасно Дамас рычал от злости, стараясь увидеть в тучах пыли красный плащ.
Марсагета – вождь сколотов был уже далеко от него, и пробиться сквозь свежие силы противника не было возможности.
– Эорпата! [78] Эорпата! – прорвался сквозь неумолчный гул схватки крик сколотов с правого фланга, куда ударил новый отряд сармат.
Это была последняя надежда Дамаса изменить ход событий на поле битвы в свою пользу. Сколоты стояли твердо, дрались с воодушевлением, чего нельзя было сказать о его воинах, все еще находившихся под впечатлением кровавой бойни, учиненной воинами Марсагета в начале схватки. И это был отборный отряд сарматских девушек-амазонок, обычно в рукопашных схватках участия не принимавших, а воевавших только в качестве легкоконных стрелков. Но обстоятельства вынудили Дамаса пожертвовать и этим отрядом, чтобы добиться перелома в битве.
78
Эорпата – мужеубийцы; женщины-воительницы, амазонки.
Амазонки, легкие и стремительные на своих низкорослых быстрых лошадках, вначале внесли сумятицу в ряды сколотов, засыпав их стрелами. Да и непривычно было сколотам Марсагета воевать против женщин, и не у одного юноши дрогнула рука с акинаком при виде отважных воительниц, о чьей красоте не раз были наслышаны от дедов-прадедов. Но тут подоспел со своим отрядом военачальник Санэвн и сколоты племени Радамасевса – в их памяти еще были свежи воспоминания о разрушенном сарматами родном поселении, об угнанных в рабство женах и сестрах, – и они со свирепой радостью врубились в ряды амазонок. Словно стройные камышинки под напором ураганного ветра гнулись, ломались девичьи тела, пусть облаченные в надежные кожаные панцири, но все же по силе уступавшие закаленным в боях воинам-мужчинам. И туманились глаза сарматских красавиц предсмертной слезой, которую уже не увидеть их суженым, и рубиновые капли крови затаптывались в грязное месиво копытами лошадей. Крови, которая никогда не будет струиться в жилах их детей, так и не увидевших свет, крови, поглощаемой взахлеб жестоким и равнодушным к человеческому горю Мечом Вайу…
Протяжный вопль отчаяния среди сколотов взметнулся над степью, чтобы тут же захлебнуться в громе боевого клича сармат. Марсагет, холодея от увиденного, оставил поле боя и вместе с неразлучными телохранителями мигом взлетел на пригорок. Из глубины степи на торжествующих в предчувствии близкой победы сколотов надвигался новый железный клин сармат! Воспрянувшие духом воины Дамаса собирались в боевые порядки, чтобы тут же атаковать ошеломленного противника.
Марсагет застонал от отчаяния, поникнув головой. Победа была так близка… Одного взгляда хватило опытному воину, чтобы понять – битва проиграна. Осталась только единственная возможность, последняя – отойти к Атейополису по возможности с малыми потерями. Он подозвал двух воинов и отдал приказ; пригнувшись к лошадиным шеям, они распластались в стремительном галопе и вскоре исчезли из виду в оврагах. Но кто, кто пришел на выручку Дамасу?!
Вождь языгов не верил своим глазам. Он протер их, бормоча молитвы, все еще не в состоянии осмыслить происходящее. И только когда рассмотрел боевые значки, которые реяли над головами воинов подоспевшего очень кстати отряда, едва не захлебнулся от радостного крика – Карзоазос!
Значит, все-таки решился военачальник аланов принять участие в походе на сколотов вопреки воле вождей. Впрочем, что побудило друга пойти на этот шаг, Дамаса не интересовало – вздыбив коня, он бросился в самую гущу схватки…
Меченый со своим отрядом был последней надеждой Марсагета. Ранним утром, под прикрытием темноты Меченый увел воинов по оврагам далеко в степь, затем сделал крюк и, возвратившись, стал в засаде неподалеку от поля битвы, расположившись в глубокой балке, поросшей кустарником. По замыслу Марсагета он должен был ударить неожиданно во фланг сарматам, чтобы окончательно решить исход боя в пользу сколотов. Самые опытные и хорошо вооруженные воины, в основном знать племени, были под его началом. Здесь же был и Абарис. Затаившись среди кустов, укрывшись в высокой траве, они внимательно наблюдали за битвой, с нетерпением ожидая приказа Марсагета.
Появление отряда аланов Карзоазоса не осталось незамеченным разведчиками сколотов, и горячий. Абарис хотел было ударить им навстречу. Но Меченый, значительно лучше разбирающийся в воинской науке, неожиданно резко осадил своего не в меру ретивого ученика. Что бой проигран, он понял еще раньше Марсагета. Понял он и то, что от его отряда зависит многое, если не все. Поэтому момент для удара по прибывшему отряду аланов нужно было выбрать самый подходящий, когда все воины Карзоазоса ввяжутся в схватку, забудут про осторожность, опьяненные первым успехом, когда сарматы покажут спину его воинам.
Посланные Марсагетом гонцы торопили Меченого выполнить приказ вождя – нанести спасительный удар, чтобы отвлечь часть сил врага и дать возможность вовремя отступить отрядам сколотов. Но тот хмуро отмалчивался, пристально наблюдая за боем. Наконец военачальник вскочил на коня, и сколоты выплеснулись из балки в степь. Загудели тетивы дальнобойных луков, и длинные стрелы, пробивающие даже панцири, внесли сумятицу в ряды врагов. Гориты опустели наполовину, когда воины отряда Меченого сошлись врукопашную с аланами Карзоазоса.
Расчет Марсагета оправдался: Дамас не рискнул преследовать основные силы сколотов, пока в тылу у него был такой опасный вражеский отряд, и те успели отойти к своему лагерю, где их ждали свежие лошади. Завидев это, хладнокровный Меченый подал команду к отступлению, и, огрызаясь на скаку смертоносными стрелами, сколоты припустили вслед своим товарищам. Бешеная скачка продолжалась до сумерек. Наконец погоня поотстала, а потом сарматы и вовсе возвратились в свой лагерь: догнать на своих изрядно подуставших во время боя лошадях сколотов, ведущих на поводу запасных коней, было невозможно, и сарматами, принявшими участие в погоне, больше руководило чувство азарта хищников, идущих по кровавому следу, чем здравый смысл.
Через трое суток сарматы осадили Атейополис.
ГЛАВА 16
Опии нездоровилось. Она лежала в опочивальне бледная, похудевшая, изредка постанывая.
Служанки-рабыни ходили на цыпочках, стараясь не потревожить покой госпожи. Разнообразные мази и притирания, готовившиеся тут же, у ее ложа, и старательно втираемые в кожу утром и вечером, не приносили желанного выздоровления. Отвратительные на вкус настои трав тоже не помогали, только вызывали изжогу, тошноту и обильный пот. Целительный сон уже давно не посещал Опию; ночью, забывшись в полудреме, она видела кошмары, и вспугнутые ее криком служанки зажигали светильники, так как госпожа стала бояться темноты.