Меченосцы
Шрифт:
— Ну как? — спросила княгиня.
— Я влил ему в рот кувшин разогретого вина, — ответил ксендз Вышонок, — и он стал потеть.
— Спит он или не спит?
— Пожалуй, не спит: очень уж тяжело дышит.
— А пробовали вы с ним говорить?
— Пробовал, но он ничего не отвечает, и я так думаю, что до рассвета он не заговорит.
— Будем ждать рассвета, — сказала княгиня.
Ксендз Вышонок стал настаивать, чтобы она пошла отдохнуть, но она не хотела его слушать. Ей всегда и во всем хотелось сравняться в христианских добродетелях, а потому и в уходе
Кроме того, ее мучило желание узнать что-нибудь из уст Юранда о Данусе, потому что она не была за нее вполне спокойна. И вот, сев у его ложа, она стала молиться, перебирая четки, а потом задремала. Збышко, который был еще не совсем здоров, а кроме того, очень устал от ночной поездки, вскоре последовал ее примеру, и через час оба спали так крепко, что, быть может, проспали бы до утра, если бы на рассвете не разбудил их звук колокола в часовне замка.
Но звон этот разбудил и Юранда, который открыл глаза, сел вдруг на ложе и стал смотреть вокруг, мигая глазами.
— Слава богу… Как вы себя чувствуете? — сказала княгиня.
Но он, видимо, еще не пришел в себя и смотрел на нее, как бы не узнавая, а потом воскликнул:
— Скорее! Скорее! Раскидать сугроб.
— Господи боже мой! Да вы в Цеханове! — снова проговорила княгиня. А Юранд наморщил лоб, как человек, с трудом собирающийся с мыслями, и ответил:
— В Цеханове?… Дочь ждет и князь с княгиней… Дануся! Дануся…
И вдруг, закрыв глаза, он снова упал на подушки. Збышко и княгиня испугались, не умер ли он, но в эту самую минуту грудь его начала подыматься и опускаться, как у человека, охваченного крепким сном.
Отец Вышонок приложил палец к губам и сделал рукой знак не будить его, а потом прошептал:
— Может быть, он так проспит целый день.
— Да, но что он говорил? — спросила княгиня.
— Говорил, что дочь ждет его в Цеханове, — ответил Збышко.
— Еще не опомнился, — объяснил ксендз.
XI
Отец Вышонок даже боялся, как бы после второго пробуждения не охватил Юранда бред и не отнял у него надолго сознания. Но он обещал княгине и Збышке, что даст им знать, когда старый рыцарь заговорит, а после их ухода сам отправился отдохнуть. И в самом деле, Юранд проснулся только на второй день праздника, перед самом полуднем, но зато был в полном сознании. В комнате в это время находились княгиня и Збышко, а потому Юранд, сев на ложе, взглянул на нее, узнал и проговорил:
— Милостивая госпожа… Боже мой, да я в Цеханове?
— И проспали праздник, — ответила княгиня.
— Меня снегом занесло. Кто меня спас?
— Вот этот рыцарь: Збышко из Богданца. Помните, в Кракове…
Юранд с минуту посмотрел на юношу здоровым своим глазом и сказал:
— Помню… А где Дануся?
— Да ведь ее с вами не было? — с беспокойством спросила княгиня.
— Как же ей было ехать со мной, когда я к ней ехал?
Збышко с княгиней переглянулись между собой, думая, что это еще устами Юранда говорить бред, потом княгиня сказала:
— Опомнитесь, ради бога! Не было ли с вами девочки?
— Девочки? Со мной? — спросил с удивлением Юранд.
— Люди ваши погибли, но ее между ними не нашли. Почему же вы ее оставили в Спыхове?
Но он, уже с тревогой в голосе, повторил еще раз:
— В Спыхове? Да ведь она у вас, милостивая госпожа, а не у меня!
— Да ведь вы же прислали за ней в лесной домик людей и письмо!
— Во имя Отца и Сына, — отвечал Юранд. — Я за ней вовсе не посылал. Княгиня вдруг побледнела.
— Что такое? — сказала она. — Вы уверены, что говорите в полном уме?
— Ради бога, где Дануся! — вскакивая, закричал Юранд.
Услышав это, отец Вышонок поспешно вышел из комнаты, а княгиня продолжала:
— Слушайте: прибыли вооруженные слуги и принесли от вас письмо в лесной дворец, чтобы Дануся ехала к вам. В письме было написано, что вас во время пожара ударила балка, что вы наполовину ослепли и что хотите видеть дочь… Они взяли Данусю и уехали…
— Горе! — воскликнул Юранд. — Как Бог свят — ни пожара не было в Спыхове никакого, ни я за Данусей не посылал.
В это время ксендз Вышонок вернулся с письмом и подал его Юранду, спрашивая:
— Это не ваш ксендз писал?
— Не знаю.
— А печать?
— Печать моя. А что написано в письме?
Отец Вышонок стал читать письмо. Юранд слушал, хватаясь за волосы, а потом сказал:
— Письмо подделано… печать тоже… Горе мне! Похитили мое дитя и погубят его…
— Кто?
— Меченосцы.
— Боже мой! Надо сказать князю. Пусть шлет к магистру послов! — вскричала княгиня. — Господи Иисусе Христе, спаси же и помоги…
И сказав это, она с криком выбежала из комнаты. Юранд соскочил с ложа и стал лихорадочно натягивать одежду на свою гигантскую спину. Збышко сидел, точно окаменев, но через минуту его стиснутые зубы стали зловеще скрежетать.
— Откуда вы знаете, что ее похитили меченосцы? — спросил ксендз Вышонок.
— Я в этом поклянусь страстями Господними.
— Постойте… Может быть, они приезжали в лесной дворец жаловаться на вас… Хотели вам мстить…
— И они ее похитили! — вскричал Збышко.
Сказав это, он побежал из комнаты, бросился на конюшню и велел запрягать сани, седлать лошадей, сам не зная, как следует, зачем он это делает. Он понимал только то, что надо спешить на помощь к Данусе, немедленно, в самую Пруссию, и там или вырвать ее из вражеских рук, или погибнуть.
Потом он вернулся в комнату сказать Юранду, что оружие и лошади сейчас будут готовы. Он был уверен, что и Юранд поедет с ним. В сердце его кипел гнев, но в то же время он не терял надежды, потому что ему казалось, что вдвоем с грозным рыцарем из Спыхова они смогут сделать все и что они могут напасть хотя бы на всех меченосцев сразу.