Мечта дилетантов
Шрифт:
– Не смотри на меня так, иначе я начну стесняться, – пробормотал он, прикрываясь полотенцем и отправляясь в душ. Он не успел влезть в ванную, как она появилась следом за ним. И тоже залезла в ванную.
– Не забывай, что я немка, – усмехнулась Сабина.
– Ты сделаешь так, что от смущения я начну заикаться, – пробормотал Дронго.
– У меня все время такое ощущение, что я тебя изнасиловала, – призналась она.
Они рассмеялись. Через полчаса он вызвал машину и перезвонил Эдгару. Вейдеманис должен был заехать за Сабиной и отвезти ее домой, чтобы она могла собрать вещи. К двум часам
– Вы видите, чем все это закончилось? – горько спросил Абасов. – Они убили мою жену. Убили мою Алдону.
– Кто вам об этом сказал? – встревожился Боташев. – Как вы узнали?
– В тюрьме своя передача информации, – хрипло ответил Абасов, – значит, ее действительно убили. Несчастная девочка, как они могли поднять на нее руку.
– Кто они? – не выдержав, спросил Дронго.
– Откуда я знаю? Убийцы, конечно. Те, кто ее задушил.
– Вам рассказали подробности ее смерти?
– Конечно. Сюда вести доходят быстро.
У Абасова были красные, опухшие глаза. Очевидно, узнав о гибели своей жены, он много плакал. Дронго подумал, что сейчас не лучшее время для рассказов о неверности его жены. Кроме того, он чувствовал себя неловко и после встречи с племянницей Абасова, словно обманул его доверие.
– Возьмите себя в руки, – посоветовал Боташев, – нельзя так раскисать. Вам нужно жить, у вас есть дети. Вы обязаны жить хотя бы ради них.
– Моя жизнь закончилась, – тяжело вздохнул Абасов, – теперь я понимаю, что меня нарочно убрали, чтобы убить Алдону, – он все еще не мог осознать реальное положение дел.
– Все совсем не так, как вы себе представляете, – сказал Дронго, – давайте начнем по порядку. Сначала в ваш центральный офис перевели господина Паушкина, и вы об этом не знали. Кто принял это решение?
– Какая разница, все уже кончено.
– Мы пришли сюда работать, а не выслушивать ваши стоны, – жестоко сказал Дронго, – отвечайте на мои вопросы. Я задаю их не из праздного любопытства.
– В нашем банке все решает только один человек – президент Гельдфельд. Только он мог принять решение о переводе Паушкина в наш центральный аппарат.
– Но кто-то мог ему посоветовать.
– Возможно. Это мог сделать и начальник отдела Орочко, и их куратор Лочмеис. И даже наш первый вице-президент Ребрин. Каждый из них мог рекомендовать Иосифу Яковлевичу взять Паушкина в центральный аппарат.
– Я не совсем понимаю смысла ваших вопросов, коллега? – вмешался несколько удивленный Жагафар Сабитович.
– Потом все объясню, – пообещал Дронго. – Итак, его перевели в центральный аппарат. А откуда вы узнали, что ему дали двухдневный отпуск, когда ваша жена отправилась в Санкт-Петербург?
– Мне позвонили, – угрюмо сообщил Абасов, – сначала мне позвонили и сообщили, что его нет. Сказали, что он отпросился и улетел в
Он шумно втянул носом воздух, словно задыхался.
– Мне предложили обратиться в охранное агентство «Осирис». И я поехал прямо туда. Там был какой-то руководитель. Кажется, Салтыков. Я попросил его мне помочь, обещал заплатить сколько полагается. Хотя мне было очень стыдно. Нанимать чужого человека для наблюдения за собственной женой. Ужасно неприятно и стыдно. Но у меня не было другого выхода. Я вам об этом говорил.
– Успокойтесь, – попросил Дронго, – вы мне об этом уже рассказывали. И я разговаривал с Салтыковым. Все было так, как вы говорите. Только Алдона там оказалась абсолютно случайно. Ее тоже разводили, как и вас. Ей позвонили и назначили встречу в отеле. А потом отменили.
– Откуда вы знаете?
– Проверил все поступавшие звонки на ее мобильный. И выяснилось, что к ней дважды звонили с неустановленного телефона. Моим друзьям удалось выяснить, что примерно три месяца назад были куплены два телефона на подставные имена. Иванов и Петров. Первые пришедшие в голову фамилии. И с этих номеров вам звонила женщина, а ей, очевидно, мужчина. В тот день он дважды позвонил вашей супруге, и она поехала в отель «Марриот». Но в семь ноль четыре, минут за двадцать пять до вашего появления, ей снова позвонили. И она оттуда уехала. А нож кто-то принес и нарочно оставил в комнате, которую снимал Паушкин.
– Я ничего этого не знал, – сказал ошеломленный Боташев, – это меняет все дело. Убийство в состоянии аффекта. Абсолютно очевидно.
– Теперь дальше, – сказал Дронго, – я узнал, что именно вас взволновало в тот день.
Абасов опустил голову.
– Не нужно, – попросил он, с трудом подбирая слова, – мне так стыдно.
– Считайте, что вы на приеме у врача, – безжалостно предложил Дронго, – и пока мы не выдернем ваш больной зуб, я вас не отпущу. В тот день вам предъявили фотографии вашей супруги...
– Хватит! – закричал Абасов. – Не нужно!
– Перестаньте, – попросил Жагафар Сабитович, обращаясь к Дронго, – вы же видите, что делаете ему больно.
Дронго замолчал. Наступила тревожная тишина, прерываемая свистящим дыханием Абасова. Наконец он поднял голову.
– Говорите, – попросил он, – я хочу все знать.
– Эти фотографии были сделаны на даче у бывшего друга вашей супруги – актера Юрия Юницкого, – пояснил Дронго, – возможно, они были сделаны еще до того, как вы познакомились со своей будущей супругой, – быстро добавил он, хотя понимал, что это неправда. Но ему было важно успокоить сидевшего перед ним мужчину и не добить его окончательно этими фактами.