Мечтай обо мне
Шрифт:
Глава 1
Безлунная ночь. Туман клубится над темной водой и галечником пляжа, над отлогими языками волн, поднимается вдоль утеса, пурпурного от росистых цветов, просачивается в щели между заостренными бревнами палисада.
Форт Холихуд объят сном. Ни звука, ни движения вокруг, только крыса подбирается к дорожке из зерен, высыпавшихся из мешка, что пронесли тут днем. За ней следит кошка… изготавливается… делает прыжок…
Ночная тишь так безмятежна, что часовые, стоящие на посту, клюют носом. Просторная казарма заполнена разноголосым храпом гарнизона. На самом верху башни, комкая во сне надушенную подушку, тяжело вздыхает молодая женщина.
…Кошка
Резной нос судна рассекает кисею тумана, словно нож. Человек у перил следит, как форт скользит мимо. Его глаза холодны, как плавучий лед на севере. Судьба форта предрешена, и он бесстрастно оценивает его взглядом.
Когда зловещие контуры судна тают во мраке, кошка возвращается к своему позднему ужину. Молодая женщина стонет во сне и шепчет что-то жалобное, но не просыпается.
Первыми их увидели женщины, когда на другое утро спустились к ручью полоскать белье. Они весело болтали о мужьях и детях, пока одна случайно не подняла глаз и не заметила облако пыли. Она медленно поднялась, глядя вдаль из-под козырька ладони. Рубашка мужа, которую она полоскала, выпала из ослабевших пальцев. Женщина зажала рот рукой, чтобы заглушить крик, но он все же прорвался, невнятный и оттого еще более пугающий. Стук вальков разом прекратился.
Подруги посмотрели на нее, потом последовали за ее застывшим взглядом. Больше никто из женщин не издал ни звука, а те, что принесли с собой младенцев, взяли их на руки. Они стояли в полной тишине, нарушаемой лишь нарастающим стуком копыт, поскрипыванием седел и бряцанием сабель.
Сэр Дорвард приближался медленно и с достоинством, наслаждаясь каждым шагом лошади, каждым ошеломленным взглядом, каждым моментом происходящего. Он так надулся спесью, что сидел в седле колом. Патрульный отряд, растянувшись в две цепи, следовал за ним верхами, а посредине пешком шли пленные.
Их было шестеро — совсем немного против двадцати конвойных. Их лица были угрюмы и замкнуты, а души, конечно же, до крайности ожесточены. Руки каждого были связаны и прикручены к общей веревке. Эти люди выглядели пугающе. Они были очень рослые, под два метра. Их тела были мускулисты, от края схваченных поясом кожаных рубах вниз тянулись могучие, как стволы деревьев, ноги. Лица пленных заросли густой бородой, и лишь тот, что шел первым — должно быть, предводитель, был чисто выбрит. Что давало возможность видеть его жесткие, сухощавые черты. Черные как смоль волосы падали на широченные плечи, но открывали лоб и глаза, пронзительные и ясные. Когда его взгляд пил мимолетно скользнул по женщинам, они невольно сгрудились ближе.
Патрульный отряд почти миновал кучку женщин, когда те наконец опомнились и робко приветствовали верховых. Затем, подхватив белье, потянулись следом, не желаю упустить ни единой подробности.
Часовой у ворот поднял тревогу. Отовсюду сбежались солдаты, головы высунулись даже поверх бревен ограды. Толпа поспешно разделилась при приближении отряда. По мере того как весть разносилась по форту, все бросали дела и бежали посмотреть на невиданное зрелище.
Викинги! Эти воплощения ночного кошмара входят пленными в ворота Холихуда! И кто же их пленил? Комендант сэр Дорвард, которого самый последний солдат в грош не ставил. На это стоило посмотреть, это стоило запомнить, чтобы потом, долгими зимними вечерами, обсуждать у камелька. Об этом не зазорно было рассказать и детям.
Хор одобрительных возгласов, вначале нестройный, нарастал и крепнул, пока не превратился в радостный рев.
— Что там стряслось, Мириам?
Старая нянька перестала вязать сухие травы в пучки и приложила ладонь к уху.
— Уж не знаю. Похоже, что-то стряслось, миледи. Хотите, я спущусь вниз, узнаю?
— Сделай одолжение. — Узкие белые руки уложили под небольшой пресс последний розовый бутон. — Самой мне некогда, нужно закончить с розовым маслом уже сегодня.
Нянька кивнула и вышла.
Вулф Хаконсон обвел взглядом темное помещение, пожал плечами и уселся прямо на каменный пол, спиной к стене. Остальные с усмешкой переглянулись и последовали его примеру.
— Хвала Одину, получилось! — буркнул одноглазый Олаф. — Я должен тебе десять шкур, командир.
— Само собой, — сказал Вулф.
Его настроение улучшалось буквально с каждой минутой. Однако это приходилось скрывать, поскольку темница прекрасно просматривалась через забранные решеткой окошки в двойной двери. Размеры помещения наводили на мысль, что обычно оно служило хранилищем — возможно, для зерна. Если так, то очень скоро, после окончания жатвы, здесь снова предстояло громоздиться свежеобмолоченной ржи или овсу. Но пока этот амбар стал для викингов камерой общего заключения.
Шайка морских разбойников была захвачена врасплох на берегу. Их судно село на мель. Сэр Дорвард не задумывался над тем, почему викинги оказались безоружны и без сопротивления сдались в плен.
Вспомнив этого надутого индюка, Вулф едва удержался от смеха. Поистине сам Один присмотрел за тем, чтобы комендантом Холихуда был назначен болван. Не часто случалось встретить подобное ничтожество, замешенное на самомнении. При желании викинги могли перебить англичан минуты за три, если не меньше, ведь они проделывали такое достаточно часто. Но на этот раз нужно было пробраться в сам форт Холихуд — хорошо укрепленный, с многочисленным гарнизоном. Вулф ценил своих людей и не желал рисковать ими без крайней необходимости, а потому избрал способ, который должен был принести викингам победу, а англичанам не только поражение, но и позор. Как раз об этом он и думал сейчас, в свойственной ему мрачно-насмешливой манере.
Шум за дверью нарушил ход его мыслей. Оказывается, пожаловал сам сэр Надутый Индюк со своими… поразмыслив, Вулф назвал их прихлебателями. Глаза его сузились, стараясь дальше проникнуть взглядом за решетку, в освещаемый факелами полумрак. Комендант с ходу принялся насмехаться над пленниками:
— О непобедимые викинги! О двуногие чудовища, явившиеся к нам в страны вечных снегов!
Сэр Дорвард зашелся пронзительным смехом, больше подходящим для барышни, страдающей нервным расстройством. Остальные принужденно вторили ему.
— Я отродясь не видывал таких жалких трусов! — распинался он, раскрасневшись от удовлетворенного тщеславия. — Позволили скрутить себе руки, как старой бабе! Вам бы юбки носить! А может, вы их носили там, в своих ледяных норах? Откуда нам знать, может, у ваших женщин тоже растут бороды!
На этот раз сопровождающие засмеялись вполне искренне — шутка вышла удачная. Комендант упер руки в бока, выпятил грудь и принялся расхаживать перед дверями, ни дать ни взять индюк.
— Кровь Господня, ну и народец! Шеи прямо бычьи, а задору ни на грош! Или, может… — он помедлил, смакуя то, что собрался сказать, — может, вам не терпится убраться на небеса, в эту нашу Валгаллу? Говорят, храбрые воины пируют там наравне с богами. Где уж вам понять, что даже ваши презренные боги не сядут за один стол с таким жалким сбродом!