Мечты и свидания
Шрифт:
– Хотите сказать, что в этом городе есть еще одно злачное место?
– Я хочу сказать, что не провожу пятничные вечера в барах, – ответила она, просматривая меню.
– А я думал, что причина вашей неловкости – мое общество.
– Вы не ошибались.
– Забавно. – Он свесил руку со спинки своего стула. – Во время хоккейного матча мое присутствие вас нисколько не стесняло.
– Это другое. Вы уже были в моей машине, а я не хотела пропустить игру своего сына.
Чарльз вспомнил, какой гордой она выглядела, когда показывала
Приглушив чувство пустоты, которое было его постоянным спутником, он сосредоточился на женщине, сидящей напротив.
– И я, как злой начальник, собираюсь вам за это отомстить, угостив вас ужином.
– Нет, вы собираетесь угостить себя. Я здесь только потому, что должна буду отвезти вас домой.
– Вы тоже будете есть. Мне попросить два отдельных счета?
Она придвинула меню ближе к себе:
– Если хотите.
– Да вы не человек – кремень. – Чарльз приподнял меню, чтобы Элизабет не заметила его улыбку. К нему вернулось хорошее расположение духа. Он был рад, что пригласил ее составить ему компанию. – Нет, я не хочу отдельные счета. Чего я хочу, так это выпить. Думаете, бармен умеет готовить хороший мартини?
– Уверена, он умеет смешивать напитки.
– Смешать джин с вермутом может любой дурак. Чтобы приготовить мартини, нужен мастер.
Элизабет опустила меню:
– Не знала, что работа за барной стойкой – это искусство.
– Для того чтобы приготовить хороший напиток, нужно обладать мастерством.
К его удовольствию, она улыбнулась:
– Вижу, вы сноб в том, что касается напитков.
– Да, и для тех, кто плохо их готовит, у меня нет никаких оправданий. – Он сделал знак официантке. – А теперь расскажите мне, почему вы не тусуетесь в барах в пятницу вечером?
– Я нигде не тусуюсь. У меня есть ребенок, забыли?
– Он старшеклассник. Думаю, в его возрасте ему уже не нужна нянька.
– Вы шутите? Эндрю сейчас как раз в том возрасте, когда за ним нужен глаз да глаз. Уверена, вы помните, чем занимаются подростки в старших классах.
– Слишком хорошо.
– Я тоже. – Хотя она пыталась говорить небрежным тоном, ей это не удалось. В ее голосе слышалось сожаление, а глаза смотрели куда угодно, только не на него.
– Что у вас случилось? – спросил Чарльз.
Элизабет опустила ресницы, и они отбросили на скулы тени в виде полумесяца.
– Эндрю случился.
– О. – Теперь ему все стало ясно. – Вы боитесь, что Эндрю и его подружка… – Вместо того чтобы договорить, он поднял бровь.
– Ему семнадцать, и он влюблен. В этом возрасте ты думаешь, что счастье может длиться вечно.
Что-то в том, как Элизабет это произнесла, задело Чарльза за живое. До этого она упоминала, что отец ее сына не
– Знаете, не каждый подросток помешан на сексе, – успокоил он ее. – В любом случае вероятность того, что ребенок совершит ту же ошибку, что и его родители, очень невелика.
– То есть вы хотите сказать, что мне следует расслабиться, потому что статистика позволяет мне это сделать?
– Нет, вам следует расслабиться, потому что таков приказ вашего босса.
– Ну, в таком случае…
К ним подошла официантка. Элизабет заказала блюдо дня и местное пиво. Немного поколебавшись, Чарльз сделал то же самое.
– А как же мартини? – спросила Элизабет, когда они снова остались наедине.
– Я решил не рисковать. Я заказал то же, что и вы, чтобы в том случае, если мне не понравится, было кого винить.
Элизабет рассмеялась. Чарльз никогда не слышал ее смеха, поэтому даже не подозревал, что он такой красивый. Что во время смеха в уголках ее глаз появляются лучики морщинок, а на щеках – очаровательные ямочки. То, что он стал причиной всего этого, вызвало у него чувство удовлетворения.
– Вам следует чаще смеяться, – сказал он. – Это вам к лицу.
«Так же, как и румянец на щеках».
– Я смеюсь, – ответила она, поигрывая вилкой.
– Только не на работе. – По крайней мере, не в его кабинете.
– Если бы вы шутили, я бы, возможно, смеялась.
– Пытаетесь сказать, что я слишком серьезный?
– Не уверена, что «серьезный» – это то слово, которое я бы употребила.
Официантка вернулась с напитками. При виде толстого слоя пены поверх темно-коричневой жидкости Чарльз попытался сдержать гримасу. Покашливание Элизабет дало ему понять, что попытка не удалась.
– Вижу, о пиве вы знаете столько же, сколько о хоккее.
– Не забывайте, в институте я был младше своих однокурсников.
Чарльз сделал глоток пива. Как он и ожидал, оно оказалось горьким.
– И какое слово вы бы употребили? – спросил он, возвращаясь к предыдущей теме. – Или вы слишком воспитанны, чтобы говорить такие слова?
Ему понравилась ее самодовольная ухмылка.
– Пугающий. Люди вас боятся.
– Я знаю. – Немного помедлив, он добавил: – Но вы не боитесь.
– Больше не боюсь.
– Что изменилось?
Подавшись вперед, она подперла рукой подбородок. В свете неоновых ламп на стене за стойкой волосы у нее на макушке казались красноватыми.
– По правде говоря, я не знаю.
Их взгляды встретились, и Чарльз прочитал в ее глазах одобрение, которого ждал весь день. Чувство, охватившее его при этом, было сложнее, нежели просто физическое желание. Внезапно он начал замечать в своей секретарше то, чего не замечал раньше. Маленькую горбинку на ее носу, красивый изгиб губ, округлые очертания груди под свитером. Должно быть, последние несколько месяцев он был слеп.