Мед его поцелуев
Шрифт:
— Это так нечестно… ты так уверена в том, что Фергюсон отправится туда, куда хочешь ты, — сказала Эмили, отбирая у Элли подушку и подкладывая ее себе под спину. — В этом и проблема с Малкольмом. С тех пор как он решил, что пришла пора занять свое место в палате лордов, он в основном избегает меня. И даже сказал, что я для него лишь помеха.
— Хотя он и хорош в постели, он все же болван, не так ли? — спросила Мадлен. — Я уверена, Фергюсон в основном думает об этом так же, но он слишком умен, чтобы сказать мне.
— Но Фергюсон не настолько одержим своим долгом и не игнорирует все остальное, — сказала Эмили. — Я всего лишь хочу быть уверена, что, если появится выбор между мной и его владениями, Малкольм не пожертвует мной ради своего проклятого замка.
— Я могу написать с него Агамемнона, — мечтательно протянула Элли, глядя куда-то в неведомую даль. — А тебя Ифигенией, ожидающей принесения в жертву.
Эмили снова швырнула в нее подушкой.
— Никаких картин. И никаких смертей, особенно с Малкольмом в роли отца, готового принести в жертву собственную дочь. Я слишком нервничаю, я знаю. И должна бы радоваться, что он оставляет мне целые дни одиночества. Но все же…
Она осеклась. Элли убрала от нее подушку, очевидно, волнуясь за свой фарфор. Подруги молчали, Эмили изучала содержимое своей чашки.
Но все же ей хотелось почувствовать, что она важна для него.
И ей хотелось, чтобы это чувство было искренним, а не вынужденным, не результатом ее очередной интриги.
Из коридора донесся звук шагов. Дворецкий Элли, поразительно красивый молодой человек, которого никогда не наняли бы в приличном доме, постучал в дверь.
— Миледи, прибыла мисс Этчингем.
Он поклонился и шагнул в сторону, пропуская Пруденс в гостиную.
— Благодарю, Эшби, — сказала Элли.
Он поклонился снова, сверкнув улыбкой, которая была куда ярче, чем положено простому дворецкому, и удалился, закрыв за собой дверь.
— Ты нанимаешь таких красавцев, — со вздохом сказала Мадлен. — Фергюсон наверняка заставил бы меня уволить найденного тобой дворецкого, не будь он так хорош в своем деле.
Элли рассмеялась и поднялась, чтобы обнять Пруденс.
— Добро пожаловать, дорогая. Не хочешь ли чаю?
Пруденс кивнула. Щеки ее раскраснелись, словно она только что прибыла с охоты.
— Простите за опоздание. Матушка крайне яростно не желала меня отпускать.
Эмили поднялась и застыла, когда Пруденс обернулась, чтобы обнять Мадлен. Они обменялись краткими комплиментами платьям, хотя Эмили знала, что Мадлен наверняка уже видела Пруденс в этом наряде, но заставила себя скрыть нетерпение.
На миг они неловко застыли. Элли занялась чайничком. Запах свежих лимонов заставил Эмили вздрогнуть от воспоминаний. Пруденс была единственной в их компании, кто предпочитал чай с лимоном. Сколько сотен вечеров они проводили вот так?
И смогут ли когда-нибудь помириться снова? Или ей всегда придется искать неподходящие слова, лишь бы разбить гнетущее молчание?
Пруденс приняла чашку из рук Элли и села на кушетку. Остальные подруги тоже сели, легко и комфортно, как в былые дни. Впрочем, Элли попыталась помочь.
— Вы с матушкой останетесь в Лондоне на праздники?
Пруденс сняла перчатки и потянулась к бисквиту.
— Мы уплатили за дом до конца года, так что да. А после этого…
Она замолчала. И избегала смотреть на Эмили. Вместо этого она рассматривала бисквит, словно лучшее угощение в своей жизни.
Эмили не смогла больше сдерживаться.
— Пруденс… Мисс Этчингем… Я сожалею. Я искренне сожалею о том, что случилось в Шотландии. Я всего лишь пыталась помочь.
Пруденс вздохнула. И отщипнула кусочек бисквита, посмаковала его, прежде чем наконец подняла глаза на Эмили.
— Я знаю, Милли.
Она откусила еще кусочек. Эмили ждала. Вся комната ждала. Весь мир словно замер в ожидании — по крайней мере, так казалось Эмили, балансирующей между проклятием и прощением, между желанием извиниться и желанием выяснить, что же такого сделала Пруденс.
— Я не испытываю к тебе ненависти за это, — сказала Пруденс после долгой паузы. — У меня не было чувств к Карнэчу. У нас с ним нет ничего общего, помимо обязанности вступить в брак. И в том, что касается твоей свадьбы, тебе не за что извиняться.
Эмили выдохнула. Пруденс мрачно на нее посмотрела, так мрачно, что могла бы ее напугать, если бы не последние слова о прощении.
Но Пруденс еще не закончила.
— Я знаю, чего ты пыталась добиться. И могла бы даже поблагодарить тебя со временем, если бы все получилось. Но ты должна прекратить свои вмешательства, Милли. Они уже стоили тебе куда большего, чем ты думаешь.
Эмили почувствовала, как сводит лицо. Слезы жгли уголки ее глаз. Но она так привыкла держать себя в руках, что сдержала порыв разрыдаться. Она выровняла дыхание и голос, чтобы не выдать себя.
— Я не простила бы себя, если бы предала нашу дружбу. Клянусь, я никогда больше не буду вмешиваться в твои дела.
— Что сделано, то сделано, — ответила Пруденс. И поерзала на сиденье. Лучи вечернего солнца, косо падающие в окно, высветили отблеск вины в ее глазах.
— Откровенно говоря, я хочу ответить тебе такой же клятвой.
Эмили вспомнила о записке, полученной в Шотландии, в которой Пруденс загадочно попросила прощения.
— Что случилось? За что ты просила прощения?
Пруденс взяла новый бисквит. Прошлый она проглотила почти целиком, словно пытаясь найти в нем силы.
Элли пододвинула ей тарелку.
— Не спеши, дорогая, — мягко сказала она. — И не бойся, Эмили не кусается.
— Ты знаешь, о чем она говорит? — спросила Мадлен у Элли.
— Подозреваю, — подруга пожала плечами. — И даже если мои подозрения верны, мы разберемся с последствиями.