Мед.ведь.ма
Шрифт:
— А вегетарианец я хороший, — улыбнулся Джей-Хоуп.
— И… в этом есть какой-то смысл, логика, закономерность? Зачем исполнять одни религиозные обязательства, если напрочь не справляешься с другими? Ты пытаешься заработать прощение грехов святостью в другой области?
— Почему же? Тех, кого я убиваю, я тоже не ем. — Бобби шумно выдохнул, запутавшись. Хосок улыбался.
— Я думал, что буддизм исключает насилие вообще.
— Вообще — да, в частности — нет.
— И что это за частности такие?
— Помехи на пути добродетельного вегетарианца. — Чонгук с Ви засмеялись, склонившись к тарелкам. Их товарищ, в своём духе, никогда не ответит чужому серьёзно. Хоуп поспешил добавить «шутка», видя, как насупился Чживон, не удовлетворённый подобными объяснениями.
— М-да. И как без мяса, действительно? — вернулся к своему супу Бобби, продолжая коситься на пищу соседа. — Как на этой зелени хер стоять будет?
— Подолгу.
— По долгу службы? — хмыкнул бывший наёмник.
— И совести. Не может же он подвести товарища, с которым столько прошёл вместе?
— Скорее простоял, — вставил Чонгук, вновь едва удерживаясь от смеха.
— Странные вы, честное слово, — прекратил рассуждение о мясе Чживон, видя, что остаётся вне территории этой троицы, их ухмылок, схожих мыслей и солидарных поступков. Если бы он сейчас был с Биаем, Чжинхваном, Чжунэ — они бы тоже шутили, смеялись над понятными только им фразами, обменивались взглядами, от которых становится ясно, что хочет напомнить другой. Впервые Бобби испытал тоску по друзьям. Раньше он не задумывался над тем, что может оказаться далеко от них, настолько, что неизвестно, вернётся ли обратно. И теперь, когда это случилось, молодой человек, сокрушенный с вершин удачи и побед вольный брат и сорвиголова, натворивший на своём веку кучу бед и неприятностей, ощутил тревожный холод и бесприютность. Может, не настолько он волк-одиночка, каким хотел себя видеть? Или раньше он чего-то не понимал, или чувства его изменились? Свобода — это счастье, это жизнь, но она подразумевает возможность нагрянуть к друзьям, выпить с ними, поехать к близким людям. Нельзя быть свободным настолько, чтобы ради свободы потерять всех, кто когда-либо удерживал тебя где-то. Особенно на этом свете. На этом свете Чживона оставила не свобода — куда свободнее он бы стал, уже умерев, — нет, его удержали товарищи и Дохи.
Когда она вернулась из туалета, умывшаяся и причесанная заново из-за того, что приходилось снимать шапку, попросившая заказать ей горячего кофе, Бобби быстро взял её за руку, чтобы ощутить чьё-то тепло. Он не одинок, и не хочет быть одиноким. Меньше всего на свете ему хотелось бы оказаться сейчас без кого-то родного, и он стал догадываться, откуда возникла перемена: никогда прежде он не сталкивался с такой верной, надёжной и самоотверженной дружбой, которую демонстрировали ему эти люди, кем бы они ни были, к какому бы клану ни принадлежали. Чживон теперь знал, что и среди преступников есть кто-то достойный большего, чем презрение.
Вторжение в Шаньси отличалось от пересечения границы Шэньси. Там, в царстве гробницы Цинь Шихуанди, сразу было ясно и понятно, что тебя заметили, там все точно знали, в землях хранителя Джоуми не прошмыгнёт и мышь без его ведома. Терракотовая армия не стеснялась своей власти, не прятала её, напротив. Они столько веков перекладывали преемственность с плеч одного поколения на плечи следующего, что приучили мир и Китай мыслить не иначе, как отдавая территорию Шэньси беспрекословно в распоряжение очередного хранителя. Говорили, что его избирали чуть ли не как Далай-ламу — ещё при жизни предыдущего, с помощью каких-то предсказаний и тестов. Судя по тому, что в рядах терракотовой армии сотни лет не нарушались закон и порядок, проверки работали отлажено, и место главы группировки всегда занимал достойный.
Что же касалось Шаньси, то там можно было провести неделю, две, три, месяц, и так и не понять, наблюдал за тобой кто-то, взял тебя кто-то на заметку? Но как только ты нарушал что-то незримое, вторгался в частное пространство клана Ян — а где начинались его границы, никто толком не знал, — неприятности находили тебя сразу же. Появлялись воительницы, в лучшем случае заводившие долгие споры и выяснения, кто ты и что тебе нужно? Но если они уже что-то знали о чужестранце, и считали его своим врагом, то нападение случалось внезапно, чаще всего ночью, и оставалось отбиваться или сбегать. Если же воительницы видели какую-то выгоду от забредшего к ним путника, или сами боялись его по каким-либо причинам, то завязывалось настоящее торгашество, переходящее в совращение, соблазнение, и странник не успевал моргнуть, как оказывался в объятиях какой-нибудь хитрой и опасной китайской амазонки.
Очередное погружение в очередной автобус заставили Бобби задуматься о том, какие отношения связывали его с Черин, Расточающей Милосердие, самой сильной и талантливой защитницей Шаньси. Они были любовниками — да, но насколько хорошими друзьями они были? И были ли вообще, или Черин только прикидывалась подругой, ища некую выгоду, скрывая своё подлинное мнение о нём? И что ему стоит рассказать из этого Дохи? Наверное — всё. Нельзя начинать строить новую жизнь и свою первую, единственную чистую любовь со лжи.
– Хомячок, — придвинувшись к ней поближе, заговорил Бобби, — дама, к которой мы едем, моя знакомая… Ты должна знать кое-что, только, пожалуйста, скажи честно, как ты к этому отнесёшься, ладно?
– Вы с ней спали? — без удивления и гнева тотчас спросила Дохи. Чживон изумился сам, неловко опустив взгляд.
– Да… но мы давно не виделись, очень давно. Тебе будет неприятно, что мы её навестим?
– Бобби, я думаю, что ты спал с большой-большой кучей женщин, и я не нахожу ничего странного в этом, на их месте я бы тоже тебе дала, на твоём месте я бы тоже с ними спала, потому что ты сексуальный и похотливый, потому что они красивые и не безглазые, да и гормоны у всех людей есть. Я вот просто некрасивая и трусливая, поэтому — девственница, поэтому в моём случае тоже нет ничего странного. Буду ли я злиться или возмущаться? Ну, если ты решишь спать с ней снова, я вряд ли получу от этого удовольствие.
— Ты не некрасивая. И я вовсе не хочу с ней спать, хомячок, но это очень… неординарная женщина, да и вся ситуация… Как ты уже поняла, мы сейчас обитаем в сфере мафиозных разборок, и эта дама тоже бандитка, она убийца, и иногда она требует, чтобы с ней переспали, иначе не соглашается общаться. А дерётся она лучше меня, — печально ухмыльнулся Бобби.
— В смысле, она может попытаться тебя изнасиловать? — шепотом спросила Дохи.
— Скорее просто убить, если её не устроит мой отказ.
— Ты, извини, конечно, но я тут тебе вообще не помощник, я драться не умею совсем. Так что, если будет выбор между сексом и смертью, ты лучше уж переспи, — заключила девушка.
— Я лучше сдохну, — поморщился Чживон.
— Но раньше же ты с ней спал? Чем теперь она плоха?
— Она не изменилась — наверное, я не знаю, правда, сто лет её не видел, но я не стану спать с другой, когда рядом есть ты. — Бывший наёмник снова вспомнил Элию и то, как трахался с Черин, пока влюбленная в него ведьма спала неподалёку, в другой комнате. Какой он был ублюдок! Назвал Черин своей кузиной. Теперь всё по-другому, он сразу признался во всём Дохи, он не намерен лгать впредь. Он исправляется, он стал другим. «Видишь ли и знаешь ли ты это, Элия? Или тебе уже плевать?» — подумал Бобби.