Мед.ведь.ма
Шрифт:
Они зажгли свет на маленькой, но уютной кухне, где ощущалась рука пусть не прилежной, но усердствующей хозяйки, а это явно была не Черин. В холодильнике обнаружилась кастрюля с корейским супом, а на карнизе над окном висела гирлянда. Чживон нашёл штепсельную вилку и воткнул в розетку. Огоньки забегали: синий, красный, жёлтый, зелёный.
— Минзи не могла давно отсюда уехать, — сказал он. — Не в характере Черити думать про Новый год и заниматься всей этой мишурой.
— Боже, а ведь он уже завтра! — ахнула Дохи, зажигая конфорку, чтобы разогреть найденный суп. — Нам тут его придётся встречать? С Черити? Если она одна сейчас, то с нами наверняка будет веселее. Я обожаю Новый год! А вы?
— Не отмечал его, как уехал от родителей, — передернул плечами Чживон. — Не придавал значения этому дню.
— Ви, а ты? — отвлекла того от поедания личи из банки Дохи. Он морщился от непонятного вкуса, но жевал.
— Я первый раз лет десять назад отметил его… Мне нравятся наряженные ёлки и подарки, — заметил он.
Кое-как насытившись тем, что было найдено, приезжие побрели искать кровати. Тэхён не отставал от влюбленной парочки, и обосновался после того, как они выбрали комнату, в соседней. Чживон с Дохи вошли в помещение, где стояла кровать. Одна. Но двухспальная. Матрас не был застелен, и Бобби принялся рыскать по шкафам и тумбочкам, пока не нашёл наволочки на подушки и простыню. Вскинув её над кроватью, он гадал, как бы помягче сообщить девушке о том, что ему всё-таки придётся заглянуть к бывшей любовнице? Поверит ли она после этого, что между ними был только разговор? Дохи схватила простыню за противоположные края, и они с Бобби вместе расправили её на матрасе.
— Я думала, что Шаньси управляют китаянки.
— Так и есть, генеральши — коренные шаньсийки, а Черити, Минзи и им подобные — исполнительницы, они не занимают в иерархии клана Ян высоких мест, но Черити обладает авторитетом за то, что она великий воин. А Минзи — она чосончжог*, родилась и выросла здесь. Клан Ян принимает любых иностранок, взбунтовавшихся против мужчин, с этим проблем нет, но прийти к власти эти иностранки вряд ли тут смогут. Ханьский национализм… он не изживаем.
— Покажи мне нацию, у которой бы не было этого горделивого самосознания? — вздохнула Дохи и села, одевая подушку. Бобби взялся натягивать наволочку на вторую, и сел рядом.
— Хомячок…
— Мм?
— Она отказалась со мной говорить где-либо, кроме своей спальни. Черити. — Дохи внимательно выслушала, и, думая о своём, напустила на себя веселье:
— В спальне, которая сгорела?
— Нет, другой… Я не хочу туда идти, но мне нужно узнать то, что она наверняка знает.
— Надо — так иди.
— Дохи! — отобрал у неё подушку и взял за освободившиеся руки Чживон. Они встретились взглядами. — Я серьёзно, я не хочу её, не хочу с ней спать, мне ты нужна, больше никто. Но я не знаю, какой подвох она может устроить.
— Бобби, — забралась с ногами и придвинулась к нему девушка. Он прижал её к себе, гладя плечи в мягком шерстяном свитере. — Неважно, что будет происходить, ты только живой и невредимый в итоге окажись. Я уже пережила одну ночь на реке Хан, которая снится мне в кошмарах, мне уже всё равно, какие у тебя недостатки, какое прошлое, ты только не погибай больше, ладно? — Своей маленькой ладонью она погладила его по волосам, разглядывая каждый шрам, каждую старую ссадину, каждую клеточку его кожи. Бобби опустил лицо и поцеловал Дохи в губы. Это был их первый поцелуй с тех пор, как они покинули клинику. Столько часов пути, столько километров преодолели, но не решались отдаться желанию и любви. Они держались за руки, обнимались и согревали друг друга прикосновениями, невинными, целомудренными, но не доходили прилюдно до того, чтобы целоваться. Чживону любовь к Дохи казалась слишком сакральной и святой, чтобы кто-то присутствовал при ней, чтобы видели посторонние. Его девушка и сама была не сорванным цветком, который хотелось беречь. И сорвать самостоятельно, но при подобающих условиях, когда неприятности закончатся.
— Тогда не буду откладывать. Лучше схожу сейчас, — ещё несколько раз, лёгкими урывками поцеловал Бобби Дохи, и покинул комнату. Проводив его с улыбкой, она отодвинулась к спинке кровати, подсунула под спину подушку, и погрустнела. Ревность в меньшей степени, чем волнение за него, охватывали сердце. Ей вовсе не хотелось, чтобы ему пришлось переступать через себя, чувствовать муку совести. Но может ли она предотвратить что-то, помешать чему-то? Лучше отвлечься и не накручивать себя, а то, чего доброго, сорвётся и побежит выдирать золотистые волосёнки этой Милосердной.
Дохи слезла с кровати и подошла к окну. От него немного дуло холодом, на улице — холодище, стужа, заледеневшие лужи, где-то вдали лай собак. Как там Хосок и Чонгук? Бедные ребята, им же некуда зайти и согреться! Такси не проезжало ни одного круглосуточного магазина, где можно было бы купить еды или горячего чая на вынос, да и стали бы эти парни отвлекаться и ходить куда-то, если пообещали страховать троицу, проникнувшую в дом опасной убийцы? Дохи зашторила поплотнее окно и отошла от него. Она не сможет лечь спать до возвращения Бобби. То есть, лечь-то можно, но уснуть — никогда. Пойти погулять по особняку? Нервы трепыхались, но успокоить их привычным методом — опустошением холодильника, не пришло девушке на ум. В другой раз она бы уже наяривала булочек, забывая обо всём, но теперь всё было иначе. За дверью послышались шаги, и Дохи замерла, понимая, что они движутся к её двери.
***
Ви отлучился на минуту в туалет, убедившись, что Чживон со своей девушкой шепчутся в комнате. Когда он вернулся — они ещё разговаривали. Не подслушивая, золотой вошёл в свою комнату через стенку. Вскоре Бобби сам к нему заглянул. Предупредив, что идёт к Черити, пытаться узнать что-то об Элии, он попросил приглядывать за Дохи. Тэхён заходил по полу туда-сюда, предчувствуя, что где-то рядом изменяется некое биополе, информационное или энергетическое, оно несёт слова об Элии Чживону, он вперёд узнает о том, где его медведьма, а Тэхён будет сидеть тут, ожидать, когда ему принесут новости в готовом виде. Как же это сложно! Как трудно находиться в стороне. Ви обратился в слух, слышал каждый шорох, но уши его были не настолько чувствительны, чтобы услышать беседу Черити и Чживона. Захотелось курить, но идти на улицу совсем не время. Вдруг раздались шаги. Тэхён застыл и выпрямился. Они приближаются. Чживон не мог вернуться так быстро, а хозяйке дома тут нечего делать, она же ждёт гостя у себя… В доме кто-то ещё! Ви в два прыжка сиганул к двери и рванул её на себя, после чего почувствовал удар и отлетел обратно в комнату. За стеной раздался вскрик Дохи.
___________________
Примечание:
* чосончжоги — этнические корейцы, живущие в других странах, кроме РФ и стран СНГ, этих называют корё сарам или чосон сарам
Минзи
Бобби постучал в дверь, под которой ярко желтела полоса света. Зазор между дверью и дверной коробкой выдавал, что не заперто, но молодой человек всё равно ударил несколько раз костяшками пальцев по дереву, оповещая о своём приходе.
— Открыто! — позволил голос Черин войти. В нём не было томности, скорее напускная отрешенность. К добру это или худу? Застать хищную мечницу в нижнем белье и чулках, как раньше, найти её готовой к совокуплению и жаждущую не входило в список желаний Чживона. Она не стояла у входа и не таилась, как бывало раньше, а её потешные атаки ради разминки сулили куда более мирные переговоры, чем отчужденная вежливость.
Черин лежала на кровати, но не раздетая, а всё в том же черном обтягивающем комбинезоне, только меховой жилет пропал. Так, вальяжно и расслабленно, можно было бы смотреть телевизор, но напротив неё, на стене, не висело экрана. По её взгляду, по выражению лица, по позе Бобби угадал, что она не готовилась к его приходу, посещая душ, не настраивала себя на интимные ласки. Но всё-таки она выбрала спальню для поздних разговоров, а это что-то значило.
— Присаживайся, — глазами указала она на место возле себя, на кровати. Чживон огляделся в поисках стула, нашёл один, но на нём горой замерли вещи. Лучше подвинуть их и сесть. — Ты меня боишься? — поняв, что собирается сделать бывший наёмник, спросила девушка.