Мед.ведь.ма
Шрифт:
— Ты тоже не такая, как все другие люди.
— Потому что страшная, да? — убрала я каплю с белых ресниц.
— Нет, ну что ты! — Ви поднял руку и погладил меня по щеке, очень по-взрослому, как мог бы тронуть дядя, а не брат. — Излишне худенькая, но это исправимо. Откормим.
— Ты не думай, что я плохо ела. У меня с аппетитом всё нормально, — пока я отчитывалась, Ви опустился ниже и решил поплавать. — Я могу есть весь день: булочки, сладости, конфеты, пирожки Мао. Жирную свинину. Всё равно ничего не меняется. — Ви заплыл мне за спину. — Да и, будь я толще, как трудно бы меня было нести! В этом есть плюс небольшой.
— Куда? — недоумевающе изогнул бровь Ви.
— Ну… туда, — задрала я ввысь голову, кивая на небо.
— Как же я могу, без врат-то?
— Не можешь, значит?
— Не могу. — «Хорошо» — подумала я, но не стала говорить. Домывшись, я выбралась на берег рядом со своей одеждой, но не забралась в неё сразу, а села, чтобы обсохнуть. Увидев ссадины на своих коленках, я огляделась, и сразу же нашла в пределах вытянутой руки овальные листья плантаго*. Сорвав два, я пожевала их и приложила к пострадавшим участкам кожи. Хотя кровь уже не текла, всё-таки лучше подлечить, быстрее заживет.
Ви, похоже, было так хорошо в воде, что он не хотел из неё выбираться. Если бы он рождался в огне, в нараке, то вряд ли бы так любил водоемы. Я взялась за своё нижнее бельё и успела застирать его, надеясь, что нас ещё не потеряли.
— Можно я надену твою футболку, чтобы дойти до сменных вещей? Я забыла их взять.
— Пожалуйста! — подплыл Ви, в упор на меня глядя.
— Правда, они точно подумают, что мы встречаемся… — вновь пунцовая краска охватила мои щеки.
— Да пускай, какая разница?
— Ты прав, да. Ты чего так смотришь?
— Ты на русалку похожа. Не хватает лилию за ухо вставить. Тебе бы пошло. — Я смущено забрала волосы за уши, раз их упомянули, вспомнила, что они у меня очень выделяются, и скинула волосы обратно, к лицу.
— Не говори так, я начинаю жутко стесняться, — дотянувшись до его футболки, я натянула её на себя. — Я пойду. Завтрак давно уже съели, наверное, без нас. Догоняй. — Прихватив мокрое, чтобы посушить у костра, и сухое, чтобы надеть позже, я рысцой поднялась к нашему миниатюрному лагерю, и почти столкнулась с Чонгуком, шедшим мне навстречу. — О, добрый день! Ты уже встал?
— Да, Шуга сказал, что вы давно ушли, всё в порядке? — Он заметил на мне футболку Ви и его брови нахмурились.
— Всё хорошо. Я очень хотела освежиться. Помылась. — Ладонь моя раскрылась к влажным волосам, привлекая к ним внимание, без слов всё объясняющим.
— Не стоит разделяться так надолго, — сухо сказал он и развернулся обратно, туда же, куда шла я. Шуга встретил мой вид и наряд куда более говорящим взглядом, расплылся до ушей, цокнул языком, покачал головой и, подкинув ветки в костер, у которого я стала развешивать носки и трусы, встал и тоже направился к реке.
Наверное, путешествуй ребята без меня, они бы добрались до Шэньси за пятнадцать часов, но со мной расстояние растягивалось, и экономии времени не выходило. Выдвинувшись дальше около полудня, мы шли до самого заката, сделав перед ним вторую остановку. Вытянув ноги, полежав и подкрепившись, мы снова отправились на север. Было немного легче,
Шуга вырубался мгновенно, Ви лежал так недвижимо, что я не могла понять, спит он или нет? Мне на этот раз сон не очень шёл, и я успела поразмышлять о своих спутниках, с которыми во время ходьбы было не до разговоров, а за остановки я не решилась подступиться к расспросам об их жизнях. Чонгук всегда был так сосредоточен и прислушивался к любым звукам, что я не вернулась к беседе о наших таинственных врагах. Наверное, это не те сведения, которые я хотела послушать перед сном. Особенно если учесть, что это, возможно, те же самые люди, что убили мою бабушку…
Утром мы уже пробирались дальше, оставив хребет далеко позади. Синеватые лиственно-хвойные кроны смешанной чащи оттеняли окружающее пространство голубоватыми оттенками. Легкий туман, не слишком густой, но призрачный, дополнял ощущение холода и того, что солнце сегодня светило сизо-лазурным светом. Оно ещё не поднялось настолько, чтобы пробиться к нам, но уже помогало не идти на ощупь. Я смотрела под ноги, утопающие в папоротнике.
— Тихо! — остановился Чонгук, шедший первым, и поднял правую руку. Мы все замерли, посмотрев на него, а потом вперед. До самых пределов, где сливались в один плетень серо-коричневые стволы, над землей струился густой папоротник, почти до самых бедер, там и тут лещина раскидывала свои лапы, а широкой полосой разлитого молока на высоких травах таяли остатки тумана. Мне сделалось не по себе до дрожи. — Слышите? — шепнул он.
— Да, — отозвался Ви. Я ничего не слышала, только всматривалась в пугающе тихую дремоту леса. И вот, из этого тумана, как мираж, стали проявляться контуры, неверные, неразборчивые. Один, два, десять, двадцать. И всё ближе, ближе. Я попятилась, ища рукой Ви, и не остановилась, пока не вцепилась в него. Чонгук стоял всё там же, где остановился и вот, будто из ниоткуда, стоило моргнуть, перед ним, из обрывка тумана, иллюзия теней, вырос воин кирпичного цвета, как керамическая статуэтка, а за ней ещё десятки таких же, не шевелившихся. От испуга я онемела, не в силах закричать.
Чонгук припал на одно колено, подняв над головой руки, кулак правой был вложен в левую ладонь, лицо опустилось к земле, а поза выказывала смирение и подчинение.
— Золотые приветствуют вас и просят крыши, пищи и безопасности! — Шуга сделал тоже самое, но без слов. Ви повторил за ними, потянув к земле и меня. Глаза мои никак не хотели опуститься, наблюдая за происходящим. Глиняный воин, стоявший к Чонгуку ближе всех, с замотанным шарфом лицом, что я с трудом разглядела, настолько вымазанное чем-то лицо не отличалось по цвету от всего остального облачения, опустил его, чтобы освободить рот и говорить четче: