Шрифт:
Лучи майского солнца робко пробивались сквозь дымку зеленой листвы. Ласкали. Щекотали нежно бархатную кожу, рисовали узоры, старательно выводя на теле извилистые дуги. Воздух наполнялся светом, ароматами молодой зелени вперемешку с цветущими кустами сирени. Мир оживал, играл, дышал. Спокойствие и безмятежность нарушала только трель соловья, нашедшего приют в буйстве цветов акации. Птица, словно игнорировала наступление нового дня и продолжала выводить серенады, не уступающие по мелодичности ночным.
Редкие прохожие выползали из своих бетонных коконов, сонные дворники неторопливо размахивали метлами, поднимая пыль столбом. Жизнь просыпалась в маленьком
Я лениво открыла глаза, окинув спальню взглядом. Будильник, стоящий на тумбочке, через пять минут обещал разорвать тишину спальни противным звоном, оповещая, что пора поднимать свое бренное тело с мягкой постели. Не спеша, потянувшись, я приняла вертикальное положение и пару минут рассматривала пейзаж за окном. День обещал быть теплым, и он был бы в сто раз приятнее, если не нужно было ехать на работу, встречаться с пациентами, а потом снова возвращаться в пустую квартиру. Такие мысли меня посещали практически каждое утро, оттого в очередной раз, глубоко вздохнув, я через «не хочу» поднялась и направилась в душ. Стоя под струями холодной воды, пыталась составить план на ближайший отпуск, который намечался через неделю. «Загад не бывает богат», как любила повторять моя бабушка, но помечтать ведь совсем не вредно. С моей работой планировать что-то крайне опасно, так как зачастую все планы летят в тартарары.
Уже три года, как я трудилась в районном психоневрологическом диспансере в должности врача психиатра. Работа мне нравилась, хоть и требовала много нервов, времени и сил. Так как контингент по большей части довольно специфический, постоянно приходилось быть в тонусе, и расслабиться получалось в редкие выходные за просмотром какого-нибудь старенького фильма, желательно о любви. Раз у самой не клеилось, хоть за других радовалась.
Врачей в нашей богадельне зачастую не хватало. Не каждый молодой специалист в силах выдержать такое, многие сходили с пути еще на испытательном сроке, я же как-то свыклась с окружающей обстановкой, а может, просто научилась не принимать все близко к сердцу.
Выключив воду и накинув халат, я вышла из ванны. Взглянув на часы, удостоверилась, что времени на завтрак почти не осталось, и заторопилась со сборами на работу. С выбором платья особо не заморачивалась, все равно ж под белым халатом мало что видно, он вообще воровал всю индивидуальность. Игнорируя лифт, быстро сбежала по ступенькам, и убедившись, что моя «Тойота» стоит на парковке в целостности, что, впрочем, удивительно, так как местная шпана не гнушалась скручивать зеркала с завидной периодичностью, я с легкой душой завела мотор.
Диспансер находился за городом, буквально в получасе езды. Старое трехэтажное здание, окруженное сосновым бором и забором из сетки рабицы. Смешно, конечно, если учесть, что помимо граждан с проблемами психики, у нас частенько находились и не совсем законопослушные субъекты. Да, в такие моменты всегда дежурили представители правоохранительных органов в здании, а на контрольно-пропускном пункте охранник. Пункт – это сильно сказано, конечно, просто на въезде был шлагбаум, а рядом будка, в которой сидел старенький Николай Васильевич. То ли пациенты наши отличались относительно спокойным нравом, то ли начальство было запредельными оптимистами, однако, опасений по поводу хлипких барьеров никто не высказывал.
Тем временем я миновала развилку, а это значит, что до места моих трудовых подвигов осталась какая-то пара километров. Работала я здесь три года, изначально, связать себя с медициной в мои планы не входило. Отец всей душой желал, чтобы я стала экономистом, и продолжила семейное дело. У него был небольшой магазин экзотических цветов и несколько точек по продаже сантехники. Я же мечтала о карьере лингвиста, он был против, грозился лишить меня наследства и много чего еще, если ослушаюсь. Вообще, так складывалось по жизни, что чем сильнее на меня давили, тем больше я шла против течения. Вот и в этот раз так получилось, назло всем, а также самой себе, я поступила в медицинский. Отношения наши на этой почве вконец разладились, и оттого виделись мы от случая к случаю. Он вообще был очень сильным человек, особенно морально, и «задавить» своей политикой способен любого. В юности моим друзьям и кавалеру сильно от него доставалось, постоянные придирки в их адрес выводили меня из себя. Единственный человек, кто мог над ним довлеть, так это мама. Благодаря ей он все же решился на переезд в соседний областной центр, чему, кстати, я обрадовалась, и да, мне за это ни капли не стыдно.
– Утро доброе, Николай Васильевич, – притормозив около шлагбаума, протянула я охраннику свой пропуск.
– Здравствуй, Саша, – крикнул он в окошко будки, – Леонид Владимирович только что уехал, снова какой-то симпозиум у них в центре. Наверное, опять пить будут, а завтра снова с опухшей рожей, – цокнул языком охранник.
– Ну, что вы так грубо, может и вправду конференция какая, по обмену опытом, например, – пожала я плечами.
– Знаем мы их опыт, сегодня делятся советами, а завтра капельницы просят Людочку поставить.
Разговаривать с Николаем Васильевичем можно было бесконечно. Он, вообще, мужчина словоохотливый, к тому ж наблюдательный. Поэтому, что творилось за стенами сего сооружения был в курсе, но соблюдая профессиональную этику, старался сильно не болтать, правда, получалось так себе. Вот и вид нашего главврача не смог не заинтересовать его.
Леонид Владимирович уже лет пятнадцать занимал эту должность. Добродушный полный здоровяк, всегда с улыбкой и шикарными усами, справлялся с работой отлично, в плане профессионализма ему не был равных. Но, как и у каждого нормального человека, у него имелись небольшие слабости, в частности алкоголь, в результате и утро понедельника для него всегда являлось неожиданно, и почему-то сразу после вечера пятницы.
Оставив автомобиль на парковке с торца здания, я, насвистывая и подставляя лицо майскому солнцу, бодрым шагом поднялась по ступенькам.
Коридор тонул в прохладном полумраке. Тишина. Почему-то все, то время, что я здесь работала, он вызывал у меня тревогу, словно кто-то мог выскочить из-за ближайшего угла, кто-то таящий в себе опасность. Дернув плечом и прогнав глупые мысли, я сделала шаг вперед, стараясь быстрее покинуть это место. Подойдя к своему кабинету, принялась искать в сумочке ключи.
– Лживая дрянь, – раздалось у меня за спиной, от неожиданности я выронила сумку из рук. – Как ты могла такое сделать?! Ненавижу тебя.
– Геннадий Петрович, – оборачиваясь, произнесла я, касаясь его плеча, – спокойно, спокойно, все уже хорошо.
Кочкин Геннадий Петрович преуспевающий бизнесмен, мужчина в расцвете лет, но, к сожалению, немного помешавшийся на своей бывшей жене, которая после двадцати лет брака решилась на развод. И ушла она от Кочкина не к молодому любовнику, богатому дяденьке, а к обычному мужчине, работающему в местном отделении ЖКХ. Наверное, на этой почве в голове у Геннадия Петровича что-то замкнуло, но так как он мужик обстоятельный, то за пару дней до начала приступов, а они у него случались два раза в год: в ноябре и мае, сам приезжал к нам, и за определенную плату ему выделяли койко-место.