Медицина бессильна

Фирс Мари

– Что вы предлагаете? – задала я вопрос коллеге Чанову, – если подэкспертный отказывается беседовать, давайте занесем все в отчет, в конечном итоге, этим он делает только хуже себе. Наше дело работать в соответствии с постановлением…

– Молодой человек, – обратился Чанов Аркадий Эдуардович к Вадиму, – вы зря игнорируете нас, будет Вам известно, мы тоже не первый год работаем и всяких повидали, косить под сумасшедшего не стоит, дабы уменьшить себе срок, и ни таких орешков раскалывали.

Я

украдкой бросила взгляд на Кузьмина. Виски немного посеребрило время, точно так же, как и у его отца, тот рано поседел, лет в двадцать пять. Длинная щетина, осунувшееся лицо, серые глаза смотрели равнодушно, были такими пустыми, будто бы он вообще не понимал, где находился.

– Я предлагаю отразить в отчете всю картину, а пока на эти десять дней оставить его в нашей клинике под наблюдением. Если действовать согласно букве закона, то мы можем ходатайствовать о помещении подэкспертного в стационар.

– Поддерживаю, коллега, – произнес Чанов, – в ином случае я отказываюсь подписывать акт, а писать – шизофрения, себе дороже. Вы как хотите, уважаемые, – обратился он к нам, – но на себя такую ответственность я брать не собираюсь. Ну, что вы согласны на госпитализацию данного лица?

– Согласны, – ответила я за себя и за Ольгу Николаевну, еще одного члена комиссии.

Сама удивилась своим словам, зачем, зачем такое предлагаю, неужели хочу подольше задержаться рядом с ним, пусть и не в лучшем месте. И даже если за эти дни мы ни разу не увидимся больше, мне будет легче. Просто буду знать, что он здесь, он рядом.

Я закрыла папку с материалами дела Вадима и поспешила покинуть кабинет. Кузьмина тем временем конвой заковал в наручники, проходя мимо, все-таки не удержалась и взглянула на него, словно диабетик на запрещенные сладости. Вадим никак не отреагировал, может не узнал, а может, ему все равно кто перед ним: когда-то любимая Саша Ветрова или сам черт.

– Ольга подготовит документы для госпитализации, и уже завтра к вечеру данного гражданина поместят в соседний корпус. Пожалуй, наблюдать я его возьмусь лично. Парень с виду тихоня, но мы же знаем, что в тихом омуте…– поправляя очки, съехавшие с переносицы, сказал Чанов, догнав меня в холле.

– Хорошо, если что можете ко мне обращаться. Хотя…– замялась я, – по факту Галина должна брать над ним шефство, ее клиент.

– Возьмет, уж это она умеет – душу из них вытаскивать. Тебя я напрягать не буду, помню прекрасно, что через неделю ты в отпуск отчаливаешь.

Я кивнула и направилась в свой кабинет. Войдя, закрыла дверь на ключ и прижалась к ней спиной, обхватив голову руками. Постояв так пару минут, все же решила заняться насущными делами, но как назло все валилось из рук. Мысли так и возвращались к Вадиму. Как ни крути, а от себя не убежишь! А еще было больно и страшно за его судьбу. Там ему не место, здесь, в общем-то, тоже.

Когда стрелки показали шесть вечера, я вздохнула с заметным облегчением, торопясь покинуть рабочие стены. Кузьмин никак не шел из головы и мешал сосредоточиться. Даже дома у меня никак не получилось успокоиться. Ни ванна с аромасвечами, ни чай с ромашкой не помог, поэтому пришлось злоупотребить снотворным, а по итогу чуть не проспала работу.

Утро выдалось суматошным. Наскоро сделав все положенные дела, я все-таки постаралась и приехала к положенному времени. Тем более, что день обещал быть насыщенным, уже только от того, что сегодня, возможно, вновь придется столкнуться с Кузьминым.

– Саша, с тобой все в порядке? – поинтересовалась Людмила, едва я успела войти в ординаторскую.

– А почему ты спрашиваешь?

– Ты какая-то дерганная. Вот я и подумала, может, что стряслось у тебя.

– Все хорошо, – сухо ответила я.

– Факс с утра прислали, дали добро на помещение в стационар вчерашнего парня, ну, ты должна помнить его фамилию. Тоже мне додумались еще б с голубем почтовым, весна так что ли действует или не бояться начальство. Так что нам работка прибавилась. Парень вроде смирный, не криминальный почти, – отхлебывая чай из фарфоровой чашки, продолжала болтать Людмила, – надеюсь, долго не будет мудрить, полежит, соберется с мыслями, а мы тем временем акт по всем правилам оформим и бывай. Сядет, посидит пару годков.

– Посидит? – переспросила я, тараща на нее глаза.

– Ты материалы-то видела и список вопросов, которые были поставлены?

– Видела, – робко ответила я, прекрасно понимая, что сколько б не пыталась вчера сосредоточиться на документах, а получилось так себе.

– Скоро доставят, – взглянув на часы, произнесла она.

Спустя три часа и, правда, Кузьмина привезли в наш диспансер на десять дней. Положили его в соседний корпус, в палату на первом этаже. Теперь мне точно стало не до работы, а ведь я считала себя ответственным специалистом.

В конце рабочего дня я все-таки не выдержала и решила посмотреть, хоть краем глаза, как там Вадим. Предъявив пропуск на входе в здание, я осторожно, не торопясь прошла по коридору и замерла у двери ведущую в палату. Медленно повернула дверную ручку, заглядывая в помещение. Кузьмин лежал на кровати и смотрел в потолок. Тумбочка, стул, штатив для капельницы, на окнах решетки, все это представляло собой удручающее зрелище. Наверное, в первый раз я посмотрела на больничные стены не с позиции врача, а глазами пациента. Не спеша приблизилась к нему и присела на стул возле кровати.

Конец ознакомительного фрагмента.