Мединститут
Шрифт:
Не развернув его до конца, Булгаков торопливо сложил денежку и спрятал поглубже.
«Не фига себе, – подумалось ему, – если столько стоит ассистенция, то сколько же получил сам Виктор Иванович? Почти месячная зарплата интерна! Пара таких операций- и о деньгах можно месяц не думать. А впрочем, это так мерзко всё»…
– 20-
«Зрители аплодировали, смеялись, скандировали- в общем, вели себя так, как и обычно на рок-концерте. Но вот солист группы Валерий Сюткин объявил: «…этот эксперимент пройдёт в один из вечеров 1986 года, объявленного ООН Годом мира,– все люди доброй воли выйдут из дома со светящимися предметами в руках. Их мирные сигналы зарегистрируют спутники, чтобы сторонники войны поняли, как их ничтожно мало». А потом была песня, и семь огоньков зажглись на тёмной сцене. И тут же десятки вспыхнули в затихшем зале»
(Советская
Город К… был обычный город, каких в Европейской части СССР было множество. История его уходила корнями вглубь веков, куда-то в былинные времена богатырей, татаро-монгол, удельных княжеств. Ничего конкретного, однако, история не сообщала. Ничем таким К… не прославился- не выдерживал осад, не имел боярской оппозиции, не подвергался разгромам опричников. В новое время тут тоже ничего примечательного не происходило, кроме периодических эпидемий холеры и оспы.
Гражданскую войну город тоже особо не запомнил, находясь в пределах той самой 1\5 прежней Российской империи, которые занимала молодая Советская республика. В 1919-м году его ненадолго захватили белые. Очень скоро белых прогнали красные. В городском парке о том мрачном месяце разгула белогвардейщины напоминала братская могила с Вечным огнём, могила, в которой были похоронены расстрелянные коммунисты.
Великая Отечественная война оставила более глубокий след. Осенью 1941 К… прославился упорной обороной, правда, недолгой. Оборону проломить немецкие полчища не смогли, поэтому взяли город обходным манёвром вероломно, как всегда в 41-м, с тыла, многотысячными массами тяжёлых танков. Но оборона была героической, о ней упоминалось вскользь во всех военных мемуарах. В 1943 К… брали обратно, и город вновь вписал горделивую страницу в летопись Великой Отечественной, и о 43-ем полководцы уже вспоминали гораздо больше, чем о 1941-м. Именно об этих временах и напоминал танк Т-34, установленный к 25-летию Победы.
В городе ещё имелся музей великой Отечественной войны, где каждый мог ознакомиться с военной экспозицией. Там принимали в пионеры, там собирались ветераны, туда водили молодёжь на уроки Мужества.
Потом был период восстановления народного хозяйства, затем мирная жизнь. В описываемое время К… был довольно большой город, с полумиллионным населением. Главная улица была конечно же, улица Ленина, единственная улица, где имелось четырёхполосное движение транспорта. Она являлась как бы лицом всего города, и её старались содержать в порядке. На ней располагались административные органы- исполком, горком, обком, милиция и прокуратура. Здесь же был Дворец пионеров- ветшающее здание почтенного возраста, новый стадион "Трудовые резервы", Центральный универмаг, Драматический театр, несколько завитриненных гастрономов, в которых в которых хоть изредка "выбрасывали" колбасу, книжный магазин и парк с уже отмеченной могилой коммунистов.
Вдоль Главной улицы были проложены широкие тротуары, через равные промежутки в них были решётки со зрелыми тополями, засыпающими город пухом каждый июнь, и фонари. Для полноты картины нужно добавить сюда две гостиницы и ресторан "Витязь". Вот и всё, ничто не забыто. Но и ничего лишнего, сомнительного, такого, что мешало бы достигать нашей цели. О том, что она есть коммунизм, громко напоминали метровые буквы на фасаде Центрального универмага.
Но улица Ленина была скорее не лицом, а визитной карточкой К… Всякий, кто бывал в областных городах, знает, насколько обезличены и разранжирены их центры, что Калугу не отличить от Рязани, а Курск от Орла. И если Мурманск трудно спутать с Новороссийском, то это не потому, что каждый город имеет свой неповторимый облик, а в силу сугубо географических причин. Ни новые районы со стандартными панельными домами, ни многочисленные предприятия, старающиеся перевыполнить план, ни колхозные рынки, на которых всё же можно купить кусок приличного мяса, пусть и по баснословной цене, ни сами люди, довольно плохо и бедно одетые, настолько, что и сами на это не обращали внимания – ничто не помогло бы в идентификации города, говоря лишь о глубинке, о том, что заехал ты далековато от дома, что асфальт вот-вот закончится и начнётся такое Нечерноземье, что станет очень не по себе.
Но, как справедливо был назван один исторический фильм того времени, «и на камнях растут деревья». Русская провинция имеет в себе что-то неистребимо- прекрасное, неброское, прячущееся, но такое, что всегда способно сильно подействовать на воображение и разбудить мысль.
Помимо некрофага Гражданской войны, боевой машины победного 43- го, стреноженной на постаменте, помимо лозунгов, плакатов, наглядной агитации эпохи развитого социализма, помимо заводов и новостроек, в К… были и достопримечательности. Одной из главных был кинотеатр «Рассвет», расположенный в конце улицы Ленина. Это был кинотеатр как кинотеатр, с билетами и с дополнительными программами, с заурядным репертуаром, не считая того, что располагался в помещении бывшего кафедрального собора. Последний был возведён в середине ХIХ века в честь погибших при обороне Севастополя. Собор был огромен, даже сейчас оставаясь самым большим зданием в городе. Золочёный купол с него сняли ещё в 20-е, сначала хотели вообще снести, но потом одумались и превратили поповскую лавочку в храм важнейшего из искусств.
Имелось в черте города и старое кладбище, называемое "Купеческим". Там при царях хоронили только уважаемых людей, возводя им массивные гранитные памятники и чугунные ограды. Надписи с ятями и твёрдыми знаками до сих пор читались легко, пробуждая лёгкую иронию и смутное любопытство. В то, что под ногами лежат именно наши предки, верилось плохо.
Наверное, о многом могли бы рассказать и участки старой крепостной стены, некогда окружавшей центр города и кое-где сохранившейся, и бывшие особняки почётных граждан, почивающих в мире на Купеческом кладбище. Эти двух- и трёх этажные дома капитальной постройки с фигурными фасадами встречались по городу в больших количествах. Все они были заняты под какие-нибудь мелкие конторы и набиты служащими, являясь оплотом бюрократии, которую постоянно критиковали в «Крокодиле» и в «Фитиле», но уважали и не трогали.
Ещё одна достопримечательность имелась не в самом К…, а в окрестностях. Подростки и некоторые граждане постарше находили удовольствие в том, чтобы отъехать подальше и начать рыться в земле. Там можно было найти порядком заржавевшие патроны, мины, снаряды- то, что осталось от отгремевшей войны. Находили детали ручного стрелкового оружия, а то и само оружие- пистолеты, винтовки без прикладов, автоматы. Всего этого было в изобилии, схватка за К… велась не на жизнь, а на смерть. И ни наши, ни немцы не жалели материальных ресурсов. Не жалели и людских, ибо в особом изобилии откапывались человеческие кости, черепа, и даже целые скелеты.
В какой-то мере К… являлся и научным центром. Из высших учебных заведений в нём имелись обязательные для каждого областного города Пединститут и Политех. Это были ничем не примечательные вузики, ежегодно выпускающие стандартное количество учителей и ИТРов. Самым престижным в К… считался Мединститут. Он был открыт в 50-е годы, и одним фактом своего существования сразу повысил статус всего города. Окрестные области своего мединститута не имели, поэтому поступать и лечиться все ехали в К…
Поступить становилось всё труднее. Конкурс с каждым годом повышался и повышался, но количество абитуриентов не уменьшалось. Это было странно, ибо все знали, насколько тяжела учёба, трудна работа и мала зарплата. Более того, все мало-мальски приличные места в городских больницах были заняты, и выпускникам предстояло распределяться в районы. Ежегодные выпуски 200-300 молодых специалистов делали распределение всё более трудным, поскольку и в районах, особенно близлежащих, вакансии постепенно заполнялись. Оставались районы совсем отдалённые. Там был уже как бы не СССР, не РСФСР, и уж совсем не Европа. Там начиналась, как говаривал герой Достоевского, «страна Макара и его телят». Любой выпускник мединститута испытывал перед отдалёнными районами чисто животный страх, как перед любыми местами, даже не столь отдалёнными. Из-за отсутствия элементарных удобств и снабжения в них не то, чтобы заниматься медициной, а жить было невозможно.
– 22-
««Свобода слова…» По разному понимают её в Советском Союзе и в Соединённых Штатах. Те в Америке, кто сегодня бредит идеей краха системы социализма, хотят такой «свободы слова» в СССР, которая сводилась бы к охаиванию всего советского, способствовала бы разрушению государственных и социальных устоев».
(Советская пресса, октябрь 1986 года)
Утро среды выдалось совсем тоскливым. Осень наступила уже не на шутку. Было пасмурно, лил упорный ледяной дождь, причём как-то косо, так, что капли то и дело норовили соскользнуть за ворот, в рукава, в глаза. Последний лист с деревьев облетел, намок под дождём и втоптался в землю. Стены домов набухли за ночь от влаги. Городские голуби сидели под крышами нахохлившись и старались не высовывать клювы, куда-то попрятались все бездомные собаки и кошки. Дождевой червь, обычно радостно реагирующий на осадки массовым выползанием на поверхность, тоже не показался этот раз.