Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
Я молчал, как бы пораженный проницательностью своего будущего шефа.
— Поэтому отправляйтесь и размораживайте свою рацию, — продолжал Эдингер. — С моей стороны помех не будет.
— Но я не хотел бы, чтобы меня сопровождали невидимые спутники. Доверие за доверие, господин обергруппенфюрер. Или вы доверяете мне, или вряд ли мы с вами договоримся.
Эдингер добродушно засмеялся.
— Вы все хитрите, Блейк, вы боитесь, что я воспользуюсь вашей рацией помимо вас. Но я действительно считаю вас своим коллегой и окажу вам доверие: мы освободим вас
Разумеется, он мне нисколько не верил.
— Итак, вы можете ехать куда хотите, — согласился Эдингер и предусмотрительно добавил: — В радиусе… в радиусе… ну, скажем, сорока–пятидесяти километров… — Он опять посмотрел на меня со всем возможным добродушием. — Надеюсь, вы не захотите бежать? — И сам тут же ответил: — Нет, вы достаточно благоразумны. Во–первых, вам не прорваться, во–вторых, в этом нет смысла…
Он был убежден, что разведчик такой квалификации, как Блейк, не захочет выйти из игры.
— Я попрошу вас еще об одной любезности, — небрежно сказал я. — Я скажу госпоже Янковской, что уезжаю из Риги вместе с вами.
Эдингер ответил вопросом:
— Побаиваетесь ее?
Я пожал плечами.
— Не слишком, но не хочу посвящать ее во все дела.
— Вы умница, Блейк, — похвалил меня Эдингер. — Вы понимаете, что никто в Риге не осмелится интересоваться мною. — И доверительно добавил: — Эта дама малосимпатична, и я бы давно прибрал ее к рукам, но у нее сильные покровители…
Подробнее он не высказался.
— И еще одна деталь, господин обергруппенфюрер, — обратился я к Эдингеру, пользуясь его хорошим настроением. — Какой–нибудь документ, пропуск, который я смогу предъявить, если мною кто–нибудь заинтересуется.
— О, это не представляет трудностей! Я выдам вам корреспондентский билет. Вы будете художником местной газеты…
Он отдал распоряжение приготовить для меня удостоверение, и я, не заходя ни в какие редакции, получил его тут же, в канцелярии. Удача моих переговоров объяснялась тем, что у Эдингера не возникало ни малейшего сомнения в подлинности Блейка! Встретившись с Янковской, я сказал, что ненадолго уезжаю из города.
— Мне понадобится машина. Я буду признателен вам, если вы отдадите ее сегодня в мое распоряжение.
— Что ж, машина ваша, вы вправе ею распоряжаться. Но куда это вы собрались?
— Недалеко, — лаконично ответил я. — Хочу немного проветриться на лоне природы.
Янковская испытующе посмотрела на меня.
— А я не могла бы вас сопровождать?
— Нет, — решительно возразил я. — Ведь вы сами говорили, что мистер Блейк посвящал вас не во все свои тайны.
Она посмотрела на меня еще настороженнее.
— Это тайна? — многозначительно спросила она.
— Как вам сказать?.. — замялся я. — Я не вижу в этом особого секрета, но меня просили не посвящать вас.
По–видимому, Янковскую осенила какая–то догадка, она внезапно села за обеденный стол — мы разговаривали в столовой, — подперла голову ладонями и задумчиво посмотрела на меня.
— Послушайте… — нерешительно сказала она. Я видел, что она колеблется, не знает, как меня назвать. — Послушайте… Андрей Семенович… Вы… я не хочу вам зла… Вы… собираетесь бежать?
Я снисходительно на нее посмотрел.
— Видите ли, Софья Викентьевна, вы впервые задаете мне неумный вопрос. Если бы я собирался бежать, я бы поостерегся ставить вас об этом в известность… — Я усмехнулся. — Вас слишком терзает женское любопытство, и, пожалуй, лучше его удовлетворить. Я собираюсь прогуляться за город не с кем иным, как с начальником гестапо господином Эдингером!
— Но зачем же вам тогда нужна машина? — быстро спросила Янковская.
— Если мне не изменяет сообразительность, господин Эдингер намеревается устроить встречу Блейка с кем–то, кого он считает одним из моих сотрудников, — тут же нашелся я. — Как мне кажется, я играю до некоторой степени роль приманки, поэтому я и должен ехать на своей машине. Эдингер будет лишь сопровождать меня…
Янковская бросила на меня быстрый подозрительный взгляд.
— А что, если я сейчас позвоню Эдингеру? — вызывающе спросила она. — Что вы на это скажете?
— Прошу вас, — небрежно сказал я, хотя мне совсем не хотелось, чтобы она разговаривала с Эдингером: кто знает, какие между ними были отношения и что мог он ответить ей.
Она решительно прошла в кабинет и позвонила Эдингеру.
— Господин обергруппенфюрер, у меня к вам просьба, — обратилась она к нему капризным тоном избалованной женщины. — Я приглашаю господина Берзиня провести сегодня вечер в ресторане, но он говорит, что должен сопутствовать вам в какой–то поездке. Не могли бы вы его освободить?
Я беспечно посматривал на Янковскую, хотя на самом деле чувствовал себя очень тревожно: я не знал, что ответит Эдингер, и не был уверен, что он меня не подведет. Но, должно быть, уж очень ему хотелось завоевать Блейка!
Янковская опустила трубку.
— Нет, вы не обманули меня, — удовлетворенно произнесла она и вдруг со свойственной ей быстрой сменой настроений раздраженно выкрикнула: — Только он напрасно пытается выключить меня из игры! — Она помолчала и как–то угрожающе, с явной целью произвести на меня впечатление, добавила: — Этот Эдингер излишне самостоятелен… Что ж, посмотрим… — Она задумчиво покачала головой. — Смотрите, Андрей Семенович, не переигрывайте, послушайте моего дружеского совета. Может быть, вы и впрямь входите во вкус этой игры, но Эдингер не та лошадка, на которую ставят опытные игроки.
Больше Янковская не сказала ничего, но я видел, что она встревожена моей намечающейся близостью с Эдингером. Она сохранила мне жизнь отнюдь не для того, чтобы я вырвался из–под ее влияния. Когда она ушла, я выглянул в окно: машину она оставила у подъезда.
Вечером я сел у окна. Мой вчерашний посетитель появился на улице около девяти часов; он шел настолько уверенно и непринужденно, что мои подозрения вспыхнули с прежней силой. Идти так, как шел этот незнакомец, могут только люди, абсолютно убежденные в том, что за ними не следят, что за ними некому и не из–за чего следить.