Медная радуга
Шрифт:
– Будьте добры сказать, где вы были в среду вечером?
– В среду вечером?
– Она смотрела Гаццо в лицо.
– Минутку. Помню, я была с Полом.
– Полом Бароном?
Под глазами Гаццо пролегли темные круги. Он был удивлен. Я тоже. Кроме того, я был полон надежды.
– Мы ходили поужинать. Конечно, это была среда.
– А потом?
– спросил Гаццо.
– Он проводил меня домой. Ему нужно было ещё куда-то.
– Куда домой?
– Университет-плаза, 47, квартира 12-С.
– И когда это было?
–
– Ему нужно было ко мне, - пояснил Гаццо.
– Отсюда он ушел около часа. Где вы встретились после этого?
Она захлопала ресницами.
– Вы имеете в виду - в среду? Вообще не встречались. Я его с тех пор совсем не видела. Но такой уж Пол, честно. Он приходит и уходит, когда хочет.
– Вы вообще не видели Барона после половины одиннадцатого вечером в среду?
– спросил Гаццо.
– Вы уверены? Мы проверим, мисс Девин.
– Нет, честно. У Пола. . . У него неприятности?
Я склонился к ней.
– В среду ночью, в половине второго, вы были в его квартире на Пятой улице. Вы присутствовали, когда Барон передавал мужчине по фамилии Вайс выигрыш на скачках.
Она одарила меня глубоким взглядом своих больших карих глаз.
– Вы имеете в виду Сэмми Вайса? Так это было не в среду. Может быть, неделю назад, честно. Я не часто бываю в квартире Пола. Там живет Мисти. Сэмми Вайса я там видела, но давно, с неделю назад. Только речи о скачках не было.
Трудно было заподозрить, что она лгала. Гаццо бы так не подумал. Он подумал бы, что лжет Вайс.
Карла Девин ещё раз спросила:
– У Пола неприятности?
Я не отставал:
– Барон говорил, что он в понедельник был с вами вместе. Это верно?
– Верно, он пришел. . .
– Барон мертв, - перебил я её, - алиби ему больше ни к чему.
– Мертв?
Гаццо прошипел:
– Он был с вами в понедельник?
Она кивнула.
– Да, только. . . Только в другое время. Он пришел ко мне в половине третьего, а не в половине второго. Но сказал, что я должна называть час тридцать. А он умер? Умер?
Суставы её пальцев, судорожно стиснувших сумочку, побелели, и она в картинном обмороке рухнула со стула. Гаццо вскочил, как ужаленный. Если она играла, то играла хорошо. Гаццо вызвал свою красавицу - сотрудницу.
– Позаботьтесь о ней! Когда придет в себя, получите письменные показания. Кто-то ещё пришел на помощь очаровательной дежурной, и они вынесли Карлу Девин из кабинета. Я наблюдал за этой возней, понимая, что они унесли с собой последний шанс Вайса.
– Он врет, Дэн. Он все время врал, - наконец сказал Гаццо.
– Девушка тоже уже раз соврала.
– Ради Барона. Может быть, Барон действительно убил Редфорда, но теперь он мертв. Зачем ей врать дальше?
Гаццо сказал это почти с горечью. Хороший детектив, такой, как Гаццо, всегда живет на краю опасности. Но ещё ближе он живет к краю безумия, словно пропасть угрожающего людям,
Мы сидели некоторое время молча. Потом я спросил:
– Каким, собственно, образом у Редфорда оказались записаны номера банкнот?
– Откуда я знаю! Может, такова была его привычка, когда дома собиралось много наличных, может быть, он готовил ловушку Барону. Ты же говорил мне, что тот приходил с целью шантажа, а не за карточным долгом. Возможно, Редфорд просто был умудрен опытом?
Мы опять сидели молча. Мне больше ничего не приходило в голову, ни о чем бы спросить, ни о чем заговорить. . . Немного погодя я встал и натянул пальто. Гаццо провожал меня взглядом.
– Вайс виновен, Дэн. Не впутывайся в это дело.
– Возможно, - сказал я.
– Знаешь, я бы хотел найти оружие. Покопаться в дерьме, так сказать. На это я как детектив ещё имею право, не так ли?
– Иди к черту.
Гаццо стал бы копать дальше, как и я, но, возможно, ему недоставало уверенности. Только прокурор всегда уверен в своем деле. Он должен уметь сделать выбор и внушить себе абсолютную уверенность.
Я вышел на улицу и сел в машину. Было ужасно холодно. Я сидел за рулем, следил за выходом из здания и курил сигарету за сигаретой.
Уже рассветало, когда вышла Карла Девин. Гаццо был добросовестным копом, он основательно зажал её в клещи. Но она осталась при своих показаниях, иначе бы сейчас не вышла.
Карла заспешила вниз по замерзшей улице в другую сторону. Я вышел из машины и последовал за ней. Она зябко куталась в меха до самых глаз. И тут перед ней распахнулась дверца обтекаемого спортивного автомобиля. Я побежал. Она увидела меня и бросилась в машину. Я успел схватился за ручку. Спортивный автомобиль взревел, рванулся с места и потащил меня за собой. Ее большие карие глаза смотрели изнутри мне в лицо. За рулем, скаля зубы, сидел хрупкий, бледный, кудрявый юноша.
Однорукому не открыть дверь автомобиля на ходу, и не провисеть на нем, если автомобиль с места разгоняется под сотню. Я между тем сполз спиной вниз и вынужден был отцепиться, изрядно приложившись о мостовую. Так изрядно, что даже не потрудился взглянуть, куда уехала машина. И не попытался рассмотреть в темноте номер.
Через некоторое время я поднялся, поехал домой и лег в постель. Что я вообще мог бы узнать от Карлы Девин? . 15.
Кто-то плакал. Я голый тащился по снегу и заметил, что это была моя рука, которая лежала за мусорным баком. Однако потом оказалось, что плакала не моя рука, а Сэмми Вайс. Трое громадных мужиков лупили Сэмми по лицу крышкой мусорного бака. Я застонал. Затем отец схватил меня за пустой рукав, и я зарычал на него, - он должен исчезнуть, исчезнуть, исчезнуть. . .