Медноголовый
Шрифт:
Обратив внимание на то, что дым от сигары, которую он держал, поднимается к потолку странными завитками, законник лишь сейчас заметил, что его пальцы дрожат. Неужели испугался? Да, испугался, решив в первый миг, что шпион, которого должен помочь поймать Старбак, — это он, Бельведер Делани. Но момент затмевающего разум ужаса миновал, и Делани смог рассудить спокойно. Ричмонд кишел шпионами, начиная с богатой сумасбродки Бетти Ван-Лью, озадачивающей сограждан открытостью предательства [8] , до опасливых осмотрительных изменников, подобных Делани. Адвокат был допущен до военных секретов Конфедерации, но, конечно, не в той степени, в какой ориентировался искомый Старбаком шпион. Тот, вероятно, являлся военным.
8
А помогал ей, кстати, пленный майор 20-го Массачусетского Пол Ревер. Прим. пер.
— От меня-то ты чего ждёшь? — спросил Делани у Салли.
Она повела плечом:
— Единственное, что Нату для счастья надо — вернуться в свой любимый Легион. Можешь это уладить? Если он, конечно, возвратится от янки целым и невредимым?
— И если Конфедерация ещё будет существовать. — дополнил её Делани.
— Будет. Что ей сделается. Так поболтаешь о Нате с Фальконером?
— Я? — поёжился Делани, — Да Фальконер меня на дух не переносит, а уж Ната и вовсе ненавидит. В Легион, пока там хозяйничает Фальконер, Нату дороги нет.
— Ну, в другой полк пристрой его. Солдатское ремесло Нату по вкусу.
Очень глупо с его стороны, подумал Делани, а вслух сказал, покосившись на циферблат стоящих на камине часов:
— Посмотрю, что можно сделать. Пора мне, дорогуша.
— Что, на завтрак не останешься? — изумилась Салли.
Делани поднялся:
— Даже нам, дармоедам-законникам, время от времени приходится работать, дорогуша.
Делани занимал синекуру юрисконсульта при военном министерстве, отнимавшую у него от силы час времени в месяц, но приносившую 1560 долларов в год (южных долларов, конечно же).
Оправив мундир, Делани пообещал:
— Что-нибудь соображу для Ната, дорогуша.
Салли улыбнулась:
— Ты — хороший человек.
— Истинная правда, дорогуша. — с обычной учтивостью он чмокнул Салли ручку, спрятал деньги в кожаный саквояж и откланялся.
Снаружи шёл неизменный дождь. Его капли падали косо под порывами не по сезону холодного ветра.
Пройдя квартал до квартиры на Грейс-стрит, Делани поднялся к себе в кабинет и отпер стол-бюро с крышкой на роликах. Порой у адвоката создавалось впечатление, что между сотнями действующих в Ричмонде шпионов и добровольных помощников Севера идёт негласное состязание: кто даст информацию ценнее, того щедрее и наградят после победы. Карябая пером бумагу, Делани думал о том, что это его донесение в вымышленном им соревновании заслуживает главного приза. Быстро набросав то, что Салли ему рассказала, предупредил, что Натаниэль Старбак подослан Югом, запечатал послание в конверт, указал в качестве адресата подполковника Торна из Управления генерального инспектора в Вашингтоне, округ Колумбия, и вложил в другой конверт, адресованный преподобному Эшли М. Уинслоу, живущему в Ричмонде, на Кэнел-стрит. Конверт вместе с тремя долларами вручил своему чернокожему камердинеру:
— Срочно, Джордж. Это для наших общих друзей.
Убеждения хозяина Джордж знал и разделял. Он доставил письмо на Кэнел-стрит, отдав вместе с двумя долларами из трёх человеку по имени Эшли. Ночью письмо и один доллар поездом были переправлены свободному чернокожему сапожнику, державшему мастерскую на станции Кэтлетт-стейшн в Северной Виргинии.
Тем временем в Ричмонде исход продолжался. Жена президента увезла таки их детей из города. Цены на перевозки взлетели до небес. При восточном ветре можно было различить отдалённую канонаду. Бельведер Делани выложил из шкафа в гостиной флаг северян, готовый вывесить его из окна в тот же миг, когда войска федералов войдут в столицу южан. Переживал адвокат лишь о том, успеет ли его донесение достигнуть Вашингтона до победы. Немного жаль было Старбака, но на юнце, по мнению законника, пробы негде было ставить, следовательно, его и без помощи Делани ждала бы в конце концов петля. К тому же шла война. Смертью больше, смертью меньше, так рассуждал адвокат, слушая гром далёких пушек и молясь, чтобы этот гром знаменовал конец бунта южан.
Старбака захватили бойцы 5-го пехотного Нью-Гэмпширского полка. Приняв его за отставшего южного вояку, они с примкнутыми к винтовкам штыками препроводили пленного к своему капитану, — долговязому детине со встопорщенной бородой и в очках с линзами из шлифованного хрусталя, восседавшего на такой же, как он сам, костистой кляче пегого окраса.
— Обыскали прощелыгу? — скучно осведомился капитан.
— Беден, как честный адвокат.
— Волоките его в бригаду. — распорядился офицер, — Будет брыкаться — пристрелите. Это то, чего заслуживают все дезертиры. Пули.
Он ухмыльнулся и выжидательно взглянул на Старбака: осмелится ли возразить. Натаниэль осмелился:
— Я не дезертир.
— Скорее всего, нет, реб. Скорее всего, ты — сопливый неженка, по дурости стёрший себе ножки. Мне на таких, как ты, пулю жалко тратить. Таких должны сами ребы расстреливать к чёртовой матери. — капитан подобрал поводья и мотнул головой, — Забирайте его, ребята.
— Я не дезертир и не отставший. У меня письмо к майору Джеймсу Старбаку из секретной службы. Из-за этого письма я вторую ночь на ногах.
Капитан жёлчно сказал:
— А я, приятель, продрог, как пёс, и голоден, как волк. Больше всего на свете я сейчас хочу домой, в Манчестер, и, если ты мне морочишь голову, клянусь, я тебя живьём здесь зарою. Понял? Докажи, что не врёшь.
— Мне нужен нож.
Капитан оглядел двух стерегущих Натаниэля солдат, перевёл взгляд на Старбака, будто оценивая его шансы в драке против конвоиров, и оскалился:
— Уж не решил ли ты, приятель, поиграть в героя и умереть молодым?
— Перочинный, хотя бы. — устало уточнил Старбак.
Капитан полез в складки одежды. Шагающие по слякоти мимо пехотинцы в накинутых поверх голов на манер капюшонов шинелях с любопытством глазели на мокрого и грязного Старбака, силясь разглядеть в нём те дьявольские черты, о которых прожужжали все уши северные проповедники.
Капитан, наконец, нашёл то, что искал, и выдал Натаниэлю крохотный ножик с затейливой резной рукояткой. Подпоров швы на поясе брюк, Старбак извлёк наружу завёрнутое в клеёнку письмо. Отдав его вместе с ножиком капитану, предупредил:
— Берегите от дождя, сэр.
Капитан развернул клеёнку, достав из неё листки тонкой бумаги, и выругался, когда дождевая капля превратила часть написанного на верхнем листе в мокрую кляксу. Сгорбившись, офицер закрыл листки плечами, сдвинул очки на кончик носа. Пробежав листки глазами, он бережно сложил бумаги обратно в клеёнку и уважительно вернул Старбаку:
— Эх, сынок, тут и без того хлопот полон рот, да ещё ты. Ну, да ради дяди Сэма… Чем тебе помочь?
— Для начала угостите сигарой.