Медноголовый
Шрифт:
— С неё станется. — кисло хмыкнул, услышав об этом, д’Эмон, — Что возьмёшь с воспитанницы рыботорговки?
Сейчас, дождливым вечером, старец хотел удостовериться лишний раз, что составленное им подложное донесение, сообщающее о неисчислимых полчищах, сосредоточенных южанами под Ричмондом, надёжно зашиты в пояс брюк Старбака, и Старбак подтвердил:
— У меня оно, сэр. У меня.
— Благослови вас Господь. — коротко напутствовал его д’Эмон и ушёл в дом.
Старбак запахнул шинель Оливера Венделла Холмса, нахлобучил шляпу и двинулся к экипажу. Натаниэль был безоружен. От сабли он избавился после первого же боя, винтовку отдал сержанту Труслоу, а револьвер с щёчками из слоновой кости, снятый с трупа Итена Ридли, украли, пока он сидел за решёткой. Собственно, от пистолета Старбак сейчас не отказался бы, но д’Эмон отсоветовал:
— Ваша цель — благополучно миновать боевые порядки обеих сторон, а не закончить свои дни на суку, будучи принятым в горячке за соглядатая. Идите спокойно, держите руки на виду, в случае чего же врите, как адвокат.
— Это как?
— От чистого сердца, Старбак. Горячо веря в то, что ваши слова — истина Господня. Так это или нет, неважно. Если правда может повредить клиенту, ни один адвокат не станет озвучивать её в суде. Ложь во имя спасения шкуры клиента — добро, а ваша ложь спасёт шкуру целому государству, и я страстно надеюсь, что вы жаждете спасти это государство так же сильно, как и я сам.
Негр-кучер д’Эмона, закутанный в несколько плащей, с головой, покрытой полотняным дождевиком, спросил с облучка Натаниэля:
— Куда едем, масса?
— Давай вниз по Маршалл-стрит. Я скажу, где остановиться.
Сиденья конского волоса в коляске были скрипучими, кое-где из них выбивалась колючая набивка. Старбак открыл шторку потайного фонаря, слабо освещавшего внутренность возка, и подкурил сигару. Катилась коляска медленно, так как с наступлением ночи поток беженцев не поредел. Миновав Тринадцатую улицу, Старбак приказал кучеру подъехать к Медицинскому колледжу. Он нарочно выбрал уголок, достаточно удалённый от того места, куда стремился попасть, чтобы кучер не мог потом доложить хозяину, куда заезжал Старбак.
— Здесь жди. — сказал Натаниэль негру, выбираясь наружу.
Пройдя пешком два квартала, он свернул на Двенадцатую. Искомый им дом находился в дальнем конце Клей-стрит. Вернее, не дом, а усадьба, наверно, самая роскошная в Ричмонде. Приближаясь к ней, Натаниэль невольно замедлил шаг. Не знал он, как подступиться к задуманному.
Ловушка, подготовленная д’Эмоном, была проста и надёжна. Да вот беда — Натаниэль не хотел, чтобы в неё попался Адам. Если, конечно, предателем являлся Адам. Доказательств Старбак не имел, но, на его взгляд, неприятие Адамом войны между Севером и Югом вполне могло толкнуть его на предательство, благо тесное общение с Джеймсом предоставляло для того уйму возможностей.
Да и можно ли было назвать это предательством? Адам (если всё же шпионом был он) просто хранил верность стране, в которой родился. Так же и Старбак хранил верность их давшей трещину дружбе. Пусть не прошла их дружба испытания на прочность, не мог Старбак хладнокровно отдать на заклание Адама. Натаниэль намеревался его предупредить.
Поэтому он поднялся на крыльцо городской усадьбы Фальконеров и потянул бронзовую рукоять, отозвавшуюся где-то в глубинах здания звоном. Когда-то Старбак жил здесь, в те далёкие времена, когда Вашингтон Фальконер был ему покровителем, а не врагом.
Дверь открылась. Служанка по имени Полли вгляделась в промокшего человека на крыльце:
— Мистер Старбак?
— Привет, Полли. Я надеялся застать дома молодого хозяина.
— Его нет, масса. — сказала служанка и испуганно загородила собой дверной проём, заметив, что гость шагнул вперёд.
— Всё в порядке, Полли. — остановился Натаниэль, — Я просто хотел бы написать ему записку.
— Нет, масса. — потрясла курчавой головой девушка, — Сказано вас не пускать. Мистером Адамом сказано.
— Мистером Адамом? — опешил Старбак.
Он не удивился бы, услышав, что приказ исходил от Вашингтона Фальконера, но от Адама?
— Если вы объявитесь, молодой хозяин приказал вас «гнать в шею». — сконфуженно подтвердила Полли, — Извините.
— Да ничего, Полли. — улыбнулся ей через силу Старбак.
Он заметил, что с богато украшенной лестницы за спиной негритянки исчезли картины. На том месте, где, как помнил Натаниэль, висел портрет сестры Адама Анны, сейчас белел квадрат невыгоревших обоев.
— А где мистер Адам, Полли? Мне надо с ним поговорить. Это очень важно.
— Здесь его нет, масса.
Она взялась за дверь, намереваясь её захлопнуть, но позади неё кто-то звучно сказал:
— Адам в действующей армии.
Голос был женский и принадлежал даме, силуэт которой обрисовался в дверях гостиной у подножия лестницы.
— Весьма обязан вам, мэм. — склонил голову Старбак, — Он с бригадой его отца? Или с генералом Джонстоном?
— С Джонстоном.
Говорившая вышла на свет. Джулия Гордон. Старбак снял шляпу.
— С момента оставления Йорктауна, — продолжала Джулия, — такое чувство, что у наших военных каждый офицер на счету. Вы как считаете, мистер Старбак, нам пора спасаться от мести северян?
— Не знаю, мисс Гордон. — струйки дождевой воды стекали по лицу Натаниэля.
— И я не знаю. Адам ничего не пишет, всё покрыто мраком тайны. Почему вы мокнете под дождём?
— Не пускают, мисс Гордон. Запрещено.
— Пустяки, Боже мой. Пустите его, Полли. Я никому не скажу, если вы не скажете.
Полли поколебалась, потом улыбнулась и широко распахнула дверь. Старбак шагнул через порог, накапав на половик. Полли приняла у гостя шинель и шляпу, пристроив их на стремянку, которой, очевидно, пользовались при снятии со стен портретов. Холл опустел: исчезла изысканная мебель европейской работы, исчезли турецкие ковры, даже золочёная люстра над лестницей.
— Всё упаковано и отправлено в Фальконер-Куртхаус. — верно истолковала взгляд Старбака Джулия, — Там, как думает генерал Фальконер, имуществу ничего не грозит. Положение, значит, хуже некуда, так ведь?