Медовая Жертва
Шрифт:
Хозяйству нужен хозяин рачительный, а не хранитель. И хозяин подлинный – не паразит, аскариде подобный, но пекущийся о хозяйстве своём.
Идеи отвлекают человека от жизни, ибо они выбрасывают его из самого Себя, словно дурного пьяницу из грязного кабака, и так теряет он не только опору, но и саму Жизнь, окутанный царством иллюзии!
Гордится человек несовпадением своим с самим же Собой, в этом видится ему его подвиг, ибо так находит он себе предмет для дел и дорогу, по которой идти можно вечно!
Но вынесите центр
От одиночества своего подменяет человек иллюзией жизнь реальную, от одиночества! И оттого становится безвозвратно он одиноким!
Не самого Себя следует искать человеку, но Другого, ибо лишь через него и обретёт он себя Самого!
Почему же Другой страшит человека? Лишь оттого, что сам Себя он боится!
Принимая самого Себя, следует идти человеку к Другому, а не через тернии иллюзий своих – вот единственный путь, что не в движении он, а в остановке!
Одиночество – вот апокалипсис мира этого, таким видит его Заратустра глазами, полными слёз!
Нет, не исходит из уст моих меч, острый с обеих сторон, но шёпот дыхания моего, что разделить хочу я с Другим, ибо Мир создан для Двух!
Зачем же мне драгоценные звёзды и небеса беспредельные, зачем мне богатства несметные, знания власть и бессмертие истины, зачем мне наслажденья телесные и благость вселенной, зачем мне всё это, если нету со мною Тебя?
Просыпайся!
ПРАЗДНИК ОСЛА
Странное существо этот двуглавый осёл, странное. С самим собой вечно ведёт он речь, с сам собой разговаривает. Так множит он своё одиночество, ибо даже в одиночестве своём не может он быть одним – самим Собою.
Сколько жарких баталий разгорается в этом странном существе! Сколько щекочущих душу побед, неожиданных поражений и восторженных до жгучих слёз примирений знает его ослиная жизнь! Упрямый, что бы не происходило, он всё продолжает и продолжает это внутреннее говорение, перемалывая в пустоте кости.
Должен он чувствовать себя при деле, а иначе – с чем он останется? Что делать ему, замкнутому в самом себе, если не слышит он Других, а потому и не знает, что Они – эти Другие – есть? Вот и найден смысл бессмысленности: да, он будет говорить сам с собою!
Есть дело, если есть занятие. Дело ради дела, руки должны быть заняты! Не скуки боится двуглавый осёл в глубине существа своего, но узнать, что дела его пусты и бессмысленны. Не страшно голому королю замёрзнуть, страшно признаться!
Страшные истории может рассказать себе этот осёл, и сам испугается, причём по-настоящему! О великих свершениях может он поведать себе и тогда исполнится благородным духом! О блаженных островах он придумает себе дивные истории, чтобы не было ему страшно, чтобы было ему, во что верить и к чему стремиться!
Но не знает этот осёл ощущений, не проживает он своей жизни, ибо слова мертвы! Не проживает он, но пережёвывает: говорит он и боится молчания! Чувства – вот что заменило ослу ощущения, ибо чувства его говорят! Капустные поля чувств наполняют жизнь его смыслом, однако листья на кочанах пожухнут, а кочерыжка слишком груба и для его желудка.
И даже зная, что следует ему молчать о том, о чём не может быть сказано, будет он говорить всё равно, не прерываясь ни на секунду, ибо в говорении своём ищет он защиты от самого Себя! Чего же стоит вся эта жизнь, жизнь того, кто не живёт вовсе?
Страх осла неоправдан, но и неиллюзорен, ибо в пространстве страха чувство и слово становятся ощущением. Потому страх свой должен лишить он слов, пережить до конца и узнать, наконец, что нет у страха этого основания. Но не может осёл, ибо он говорит!
Осёл говорит, но Другой не может сказать ослу двуглавому ничего, ибо третий – лишний, и всякий разговор идёт с глазу на глаз! А потому, пока сам он не замолчит, будет осёл этот – невменяем и глух, как токующий тетерев. Но не на свадьбе токует эта странная птица с длинными глухими ушами, а на панихиде, ибо вокруг него покойники да души их спиритические!
Таково безумие осла двуглавого, такова природа бреда его, называемого «внутренней жизнью»! Но Жизнь не бывает внутри, а потому следует ему знать, что заложник он внутренней смерти, и разговаривает он с мёртвым!
Празднует осёл двуглавый праздник свой вечного одиночества! Заратустра зовёт праздник этот поминками, но большего не может сказать он ослу, ибо осёл этот, говорящий внутри себя самого сам с собою, его не услышит!
Я завяжу уши свои узлом, крест-накрест!
ПЕСНЬ ОПЬЯНЕНИЯ
Мы возвращаемся. Под нами акварельные облака, а наверху, наверху только небо – спокойное, покатое, сюрреалистическая голограмма света...
Божественный, нежный и пряный мир люди зовут иллюзорным, ибо не таков он, каким кажется им. Но разве иллюзорны ощущение контакта, ощущение близости и нежность тепла?
Контакт – отнюдь не то, ради чего нужно жить, иначе просто нельзя, это ведь сама Жизнь!
Иллюзии царствуют в бескрайнем пространстве одиночества, пространстве фиктивного контакта, и нет в Жизни им места!
Нам же не к чему стремиться, довольно! Контакт сам определяет всё, а другого нет. Он даёт ровно столько, сколько можем мы взять. Мы отдаём ровно столько, сколько можем отдать.