Медовый траур
Шрифт:
– Игрок, это точно! И сволочной игрок!
Внезапно появилась Дель Пьеро. Бледная как смерть.
– Ну что? – рявкнул Леклерк.
– Энтомолог осмотрел мою машину под ультрафиолетовой лампой – и там оказались мельчайшие следы феромона. Наверное, я вымазалась, притронувшись к дверце. Курбевуа показал, как это могло произойти. Потом эти летучие гады кидались на все, к чему я прикасалась, даже после того, как вымыла руки!
Леклерк плюхнулся в кресло:
– Понятно, понятно… Так… Вы хотите сказать, этот урод
– Совершенно верно. Почуяв то же самое вещество, которое привлекло их в исповедальню и в дайвинг-клуб.
Я поднял глаза на Дель Пьеро:
– Где он мог приблизиться к вашей машине?
– Да где угодно! На улице, перед красным светофором, у моего дома или даже здесь. А феромон… Феромон нельзя собрать в прямом смысле слова, но оставьте, например, на несколько дней рядом с самками сфинкса какую-нибудь картонку, и эта картонка вся им пропитается. А потом достаточно картонку обо что-нибудь потереть – и на это «что-нибудь» слетятся самцы… Понимаете, о чем я? Совершенно безобидный поступок – это вам не стекло в машине разбить!
Комиссар уже не мог усидеть на месте, он подбежал к окну, высунулся, снова обернулся к нам:
– Церковь в Исси, меловой карьер, дом Тиссеранов, лаборатория с паразитами… У него все схвачено, все дороги размечены, он знал, куда мы отправимся, и, может быть, тогда и действовал. Мазнул этой своей мерзостью по одной из наших машин – и хоп! Дело сделано!
Дель Пьеро, вздернув брови, уставилась на послание, а Леклерк сменил тему:
– Ну хорошо… А что у нас с историями болезни пациентов? Из клиники, в которой работали Тиссераны? Там что-нибудь накопали?
– Пока что три задержания – и три подтвержденных алиби. Отрабатываем все версии. Больше десяти инспекторов копаются в этом день и ночь. Лаконичное описание, полученное сегодня от комиссара Шарко, – рост приблизительно метр восемьдесят пять, широкие плечи, очень низкий голос – наверняка ускорит процесс. Если имя убийцы можно найти на страницах медицинских карточек, мы его найдем.
Окружной комиссар кивнул:
– Отлично. Расширяйте круг поисков: больничный персонал, их семьи, дальние родственники и даже соседский лабрадор… Все понятно?
– Все понятно, – кивнула Дель Пьеро.
А Леклерк сунул в рот сразу три пластинки жвачки и прибавил:
– К этой истории с бедствиями надо отнестись очень серьезно. Отделениям тропических болезней всех научно-медицинских центров региона предписано сообщать санитарным властям обо всех мало-мальски подозрительных случаях повышения температуры или определенного рода недомоганий. Создан специальный комитет.
Он впился в нас глазами – сначала в нее, потом в меня. Я ответил ему таким же пристальным взглядом.
– Надо скорее, как можно скорее его схватить. Я в очень трудном положении, меня то и дело
Он выждал, пока не закроется дверь за комиссаршей. Его лоб прорезали глубокие морщины.
– Что за цирк ты устроил с психологом?
– А вы?
– Послушай! Я только что сказал: у меня очень трудное положение. За мной наблюдают точно так же, как за тобой. Все за всеми наблюдают, ничего тут не поделаешь. Твоя семья, малярия, этот Тиссеран, который помер у тебя на руках, – многовато набирается. Я хочу убедиться, что ты еще в состоянии вести расследование.
– Расследованием руководит Дель Пьеро, а не я – вы уже забыли об этом? Что же до моего душевного здоровья – оно в полном порядке. Спасибо за заботу.
– Вот как раз о твоем душевном здоровье и поговорим. Инспектор из генеральной показал мне результаты первого обследования. Он не отметил никаких признаков ни паники, ни обмана. Ты удачно выкрутился, но… он увидел что-то в твоем взгляде. По его словам, время от времени у тебя случаются какие-то затмения, когда ты будто бы… уходишь, отключаешься. Ты сам за собой такого не замечал?
Я пожал плечами:
– Бог его знает… Я… я немного устал.
Леклерк показал на мою левую руку:
– Личные проблемы?
– Ничего подобного! – возразил я, потрогав шрамик. – Обычная консервная банка… Так что из-за этого…
Леклерк покрутил головой:
– А ты заметил, что у тебя пальцы немного дрожат?
– Заметил. Наверное, от хлорохина…
– У меня ведь не дрожат… Нам всем досталось, всем жить непросто, жара такая, что сдохнуть можно, и эта профилактика малярии радости не прибавляет. Но… но некоторые… тонизирующие средства могут все еще усугубить.
Я приподнял бровь:
– Вы на что намекаете?
Он быстро опустил глаза, потом снова уперся в меня взглядом:
– Ни на что. Но если мы хотим продолжать заниматься своим делом, нам надо выкладываться на сто десять процентов. И если ты… чувствуешь, что переутомился, – отдохни.
– Спасибо, я справлюсь.
– Что же касается психолога – рано или поздно тебе все равно придется отвечать на вопросы. Я этого так не оставлю и надеюсь, что в следующий раз ты будешь более склонен к сотрудничеству…
Я сжал кулаки и вышел, хлопнув дверью. Затмения, отключки… Эти кретины из Генеральной инспекции достаточно хитры для того, чтобы заставить во мне усомниться.
Из своего кабинета я позвонил Сиберски, и тот сообщил, что, по словам директора музея, Венсан Амадор никогда не упоминал о поездке в Австралию.
Сегодня суббота, он не работает. Сидит в своей голубятне и ждет, должно быть, чего угодно, только не появления разъяренного полицейского.
Глава шестнадцатая