Медведь и Дракон
Шрифт:
– Они уже начали переговоры в Пекине? – спросил Робби, поглядывая на часы.
– Ещё полчаса до начала, – ответил Адлер. – Наверно, это будет интересно, – добавил он, имея в виду материал «ЗОРГЕ».
– Да, пожалуй, – согласился вице-президент Джексон, поняв смысл сказанного Адлером. – Трудно любить этих людей.
– Робби, я не разрешаю тебе говорить такие вещи, – возразил отец. – В Пекине у меня есть друг.
– Вот как? – Его сын не знал об этом. Последовал ответ, прозвучавший, словно изречение папы римского:
– Да, преподобный Ю Фа Ан, хороший баптистский священник, получил образование в университете Орала Робертса. Мой друг Джерри Паттерсон
– Думаю, это трудное место для служения богу, особенно для священника, – заметил Райан.
Казалось, этими словами он словно повернул ключ в достоинстве преподобного Джексона.
– Господин президент, я завидую ему. Проповедовать Евангелие господа нашего – большая честь в любом уголке мира, но проповедовать в стране язычников – редкое счастье.
– Кофе? – спросил проходящий мимо стюард. Исайя взял чашку, добавил сахара и сливок.
– Отличный кофе, – заметил он сразу.
– Это один из побочных бонусов в Белом доме, папа, – сказал отцу Робби с нескрываемой любовью. – Кофе здесь даже лучше, чем на флоте, – правда, его подают флотские стюарды. «Голубая гора Ямайки», стоит сорок долларов за фунт, – объяснил он.
– Господи, Робби, не говори так громко. Средства массовой информации ещё не докопались до этого! – предупредил его президент. – К тому же я ведь уже проверил. Мы закупаем кофе оптом, по цене тридцать два бакса за фунт, если ты покупаешь его бочками.
– Да ну, ведь это совсем по дешёвке! – согласился вице-президент со смешком.
Приветственная церемония состоялась накануне, поэтому пленарная сессия открылась безо всяких фанфар. Заместитель Государственного секретаря Ратледж занял своё место, поздоровался с китайскими дипломатами на противоположной стороне стола и стал говорить. Его заявление началось с обычного вступления, такого же обязательного, как перечисление заслуг людей, вложивших деньги в создание художественного фильма.
– Соединённые Штаты, – продолжал он, переходя к основной теме, – обеспокоены некоторыми неприятными аспектами наших взаимных отношений в сфере торговли. Первый заключается в неспособности Китайской Народной Республики признавать существующие международные договоры и конвенции, касающиеся торговых марок, законов о копирайте и патентах. Все эти вопросы обсуждались и рассматривались на прошлых встречах вроде этой, и нам казалось, что разногласия успешно урегулированы. К сожалению, это оказалось не так. – Он продолжал, приводя некоторые конкретные примеры, которые он назвал иллюстративными, но далеко не исчерпывающими все области беспокойства США. – Подобным же образом, – говорил далее Ратледж, – обещания открыть китайский рынок для американских товаров не были выполнены. Это привело к дисбалансу в торговых отношениях, который не обещает ничего хорошего нашему сотрудничеству и в других областях. Существующий в настоящее время дисбаланс достигает семидесяти миллиардов долларов, и Соединённые Штаты Америки не могут мириться с этим.
Подводя итог, мы видим, что обязательство Китайской Народной Республики выполнять международные соглашения и частные договорённости с Соединёнными Штатами не было выполнено. В соответствии с американским законом, наша страна имеет право принять торговые обязательства, относящиеся к другим странам, как закон своей страны. Это хорошо известный Акт о реформе торговли, вступивший в силу по решению американского правительства несколько лет назад. Поэтому мне выпала неприятная обязанность уведомить правительство Китайской Народной Республики, что Америка безотлагательно введёт в действие этот закон о торговле с Китайской Народной Республикой, если ранее согласованные и принятые обязательства не будут немедленно осуществлены, – закончил Ратледж. Слово «немедленно» редко применяется в ходе международных переговоров. – Этим я кончаю своё вступительное заявление.
Марк Гант почти не сомневался, что китайские дипломаты перепрыгнут через полированный дубовый стол с мечами и кинжалами сразу после окончания вступительной речи Ратледжа. Был брошен вызов в недвусмысленных выражениях, и это не могло понравиться китайской стороне. Однако дипломат, сидящий на противоположной стороне стола, – им был министр иностранных дел Шен Танг, – отреагировал на это так же эмоционально, как если бы он получил счёт в ресторане и увидел, что его обсчитали на пять баксов. Он даже не поднял голову. Вместо этого китайский министр продолжал смотреть на свои заметки, перед тем как наконец поднять взгляд, когда он почувствовал, что вступительное заявление Ратледжа подходит к концу. На его лице отражалось не больше чувств или эмоций, чем у человека, пришедшего в художественную галерею, чтобы выбрать и купить там картину, которой его жена хочет закрыть трещину в стене столовой.
– Господин секретарь Ратледж, позвольте мне поблагодарить вас за сделанное вами заявление, – начал он в свою очередь. – Прежде всего хочу сказать, что Китайская Народная Республика горячо приветствует вас в нашей стране и хочет официально заявить о своём желании продолжать дружеские отношения с Америкой и американским народом. Мы не можем, однако, согласовать заявленное Америкой желание продолжать дружеские отношения между нашими странами с её действиями, направленными на признание отколовшейся провинции на острове Тайвань как независимого государства, которым она не является. Подобные действия направлены на то, чтобы разжечь пламя вражды между нашими странами – разжечь, вместо того чтобы погасить его. Народ нашей страны не позволит так бессовестно вмешиваться во внутренние дела Китая и… – Дипломат с удивлением увидел поднятую руку Ратледжа, прерывающую его речь. Он был настолько потрясён этим явным нарушением дипломатического протокола, что даже замолчал.
– Господин министр, – произнёс Ратледж, – цель настоящих переговоров заключается в обсуждении торговли. Вопрос дипломатического признания Америкой Республики Китай лучше оставить для другого времени и места. Американская делегация не желает уклоняться от цели настоящих переговоров и заниматься сегодня этим вопросом. – На дипломатическом языке это означало: «Возьми эту проблему и засунь её себе в задницу».
– Господин Ратледж, вы не имеете права диктовать Китайской Народной Республике, какие вопросы и проблемы нас интересуют, – заметил министр Шен настолько равнодушным голосом, словно обсуждал цену пучка салата-латука на рынке. Правила были простыми: сторона, которая проявит свой гнев первой, проигрывает.
Гант понял, что движущая сила открытия переговоров заключается в том, что у обеих стран есть свои темы для обсуждения и каждая сторона пытается не обращать внимания на то, о чём говорит другая сторона, для того чтобы взять переговоры под свой контроль. Все это так не походило на деловую встречу партнёров по бизнесу, что напоминало устный обмен мнениями, причём каждый участник переговоров говорил только о том, что интересует его. Другим сравнением могла стать иная форма сношений, при которой два нагих человека в постели, оказавшиеся там, по всей видимости, для того, чтобы заняться сексом, вместо того чтобы ласкать друг друга в качестве вступления к половому акту, начинают ссориться из-за владения пультом управления телевизором. Гант видел самые разные переговоры, или, по крайней мере, так ему казалось раньше. То, что происходило сейчас, было для него совершенно новым и странным.